«Так она приходила сюда… Какие чертежи? Непонятно». Следовало бы подняться в квартиру, занести чемоданчик с инструментом, но Петр Иванович не любил возвращаться.
Петр Иванович вышел из метро. Его дом тут уже близко, на Амурской. Странное название. Может, в честь реки Амур? Или в честь бога любви? Еще более странно. Петр Иванович помнит: дом тогда имел нормальное название — «корпус 127а, квартал В, микрорайон 7». Почему-то он вспомнил, что тут впервые принял на работу Алешку. Обучал его монтажному делу.
За два года деревья, высаженные у дома, разрослись. А где маленький клен в виде рогатки? Однажды, придя на работу, Петр Иванович увидел: кто-то разорвал деревце надвое, ветви клена беспомощно лежат на земле. Аккуратно у основания он связал их и потом несколько месяцев присматривал за деревцем… Вот и клен, возле маленькая скамейка. Петр Иванович читал, что тот, кто не вырастил ни одного дерева, напрасно прожил на свете. Он много посадил деревьев, около каждого построенного дома. И если действительно это утверждение правильно, то он, старший прораб Самотаскин П.И., выполнил свою норму на тысячу процентов и уже живет в двадцать первом веке…
Если бы Петр Иванович присмотрелся к клену, то увидел, что тот обрадованно колышет ветвями (а как иначе дерево может выразить свою радость и благодарность?), но прораб не обратил внимания на приветствие, не понял, только ласково коснулся рукой ствола.
Любая продукция, которую сделал человек, потом движется — может быть, перемещается человеком, может быть, перемещает человека. Только дом неподвижен и вечно стоит на том месте, где его поставили. Петр Иванович помнит, что дом на Большой Серпуховской он заложил с отступлением на «красной линии» на целый метр. Приезжали комиссии, грозились разобрать начатые стены, а прораба чуть ли не четвертовать. Петр Иванович молчал, бригада все клала и клала кирпичи, и чем выше становился дом, тем реже появлялись комиссии. Когда добрались до крыши, комиссии вообще исчезли.
Сейчас дом стоит, как все, и может быть, один только Петр Иванович знает о нарушении «красной линии» — святая святых градостроительства.
Да, дома неподвижны для всех людей, которые, проходя мимо, смотрят на них или живут в них. И только для нескольких десятков людей — строителей — дома всегда в движении. Вон в правом углу третьего этажа большая щербинка. Петр Иванович помнит, как «драил» Алешку, тот панелью ударил по углу. «Петр Ива, Петр Ива, да хватит уж вам, — молил Алешка. — Во веки веков этого больше не будет»… Выше панель без нескольких «ирисок» — облицовочных квадратиков. Петр Иванович не хотел эту панель принимать. Приезжали с завода, клялись страшной клятвой, что потом исправят… Так и не исправили. Это мелочи, никто их не видит. За дом, впервые, Петр Иванович получил хорошую оценку.
Он прошел к первому подъезду, где над дверью висела табличка «1—48». Тут на третьем этаже и должна быть квартира № 13. Медленно стал подниматься по лестнице… Хотя Петр Иванович ставил во все квартиры одинаковые двери, сейчас каждая дверь выглядела по-разному. Дверь квартиры № 5 была обита черным дерматином, № 6 — коричневым, № 7 и № 8 не были обиты, но зато перед № 7 лежала аккуратная, смоченная водой тряпочка. Квартира № 8 не имела половичка, даже звонка не было, торчали два проводка.
Как показалось Петру Ивановичу, квартира № 13 чем-то отличалась от остальных: во-первых, перед дверью лежала красочная циновка, а во-вторых, среди безмолвных квартир — было два часа дня — только она подавала признаки жизни. Слышался какой-то неясный шум. Петр Иванович нажал на кнопку звонка.
Быстрые, легкие шаги, звонкий голос девочки:
— Кто там?
— Пожалуйста, попроси кого-нибудь из взрослых. Скажи, что просит прораб Самотаскин.
— Прораб? — Девочка, очевидно, поставила это слово под сомнение.
— Ну да, девочка, прораб… то есть строитель.
— Ага… Никого нет, дядя Самотаскин, только я и Тимофей.
— Ну тогда попроси Тимофея.
За дверью раздался смех:
— Тимофей, дядя Самотаскин, совсем маленький. Он еще ничего не понимает!
Заходить в квартиру и встречаться с детьми не было никакого смысла, но уходить Петру Ивановичу не хотелось.
— Тебя как звать? — спросил он.
— Дина.
— Открой дверь, Дина.
За дверью послышалась возня, строгий голос девочки произнес:
— Да подожди немного, скоро бабушка придет. — Петр Иванович кашлянул. — Это не вам, дядя Таксин. Замок открыла, а все равно дверь не открывается. Бабушка Дина говорит, что дверь заедает!.. Подожди, я сказала… Ему, дядя Такса, уже давно пора выйти…