Внучка Дина тоже была недовольна. Девочки в возрасте семи лет не прощают взрослым неправду. Кроме того, пирожки были уже почти все съедены. Остался лежать только один, последний… Взять его было неудобно.
— Бабушка Дина, — не выдержала она, — вот вы все хвалите прораба, а вчера, когда отворяли дверь, ругали его.
— Диночка, тебе пора гулять с Тимофеем.
— Я его только что выводила… Может быть, бабушка Дина, тут было два прораба?
Последний пирожок взял с блюдца Петр Баракин и сейчас меланхолически его жевал. Внучка Дина отметила это, и настроение ее еще ухудшилось. В таком состоянии она становилась особенно настойчива:
— Дядя Такса, тут было два прораба?
Самотаскин поперхнулся. Вот оно, начинается!
Он знал, что в конце концов, как разговор ни вьется, он приведет к «столярке». Это он понял сразу: оконные и дверные блоки, лежавшие на стройке без навеса, искривились и сейчас с трудом открываются… Откашлявшись, он сказал:
— Тут был один прораб.
— Вы, дядя Такса?
— Да.
Пугач с интересом смотрел на внучку Дину. Мысленно он отметил, что допрос ведется довольно квалифицированно.
Но, поскольку исчез последний пирожок и варенье было съедено, оставаться уже не было смысла, внучка Дина сказала:
— Пойдем, Тимофей! До свидания… До свидания, дядя Такса! — Она не спеша взяла поводок и вышла, таща за собой недовольного щенка.
— Может, еще чаю? — нарушила Дина Александровна неловкое молчание.
Но тут уже кое-что дошло до старухи, что жила этажом выше: значит, вот перед ней сидит человек, который повинен в том, что она ежедневно мучается, открывая двери? А окна у них вообще не открываются! И она этого человека еще кормит своими пирожками, а соседка его расхваливает?! Старуха быстро заговорила. По ее мнению, лучше бы прораб оказался налетчиком. Унес бы чемодан, и делу конец, но мучить людей ежедневно — это грех куда больший.
Петр Иванович молчал. Из своей практики он хорошо знал: лучше всего сейчас не перебивать. Пусть выговорится. Проклятая, работа, как ни трудись, все равно найдутся недовольные!
Старуха говорила как заведенная. Пусть он не думает, у нее сын, вот она сейчас сыну позвонит, тот приедет, и от прораба мокрое место останется.
От крика у Петра Ивановича заболела голова.
— Я завтра пришлю плотника. Исправим, — тихо сказал он.
Бабушка сразу утихла.
— А не подведешь, правду говоришь?
Петр Иванович поднялся.
— Всего вам хорошего.
Дина Александровна и соавторы тоже встали.
— Вы уж нас простите, Петр Иванович, что все так получилось.
И хотя они попрощались, Петр Иванович уже был у дверей, он все равно знал: сейчас Дина Александровна тоже его попросит. Он вышел на площадку, спустился на две ступеньки… (Неужели он ошибся?)
— Петр Иванович, может, плотник и к нам заглянет, когда будет у соседки? Окна у нас плохие, — неловко улыбаясь, попросила Дина Александровна.
— Хорошо.
…Дина Александровна и соавторы снова вошли в квартиру.
— Вы позволите сказать еще несколько слов о нашей повести? — спросил Пугач.
— Да, конечно. — Дина Александровна снова стала холодновато-доброжелательной, как это полагается быть редактору.
— Было ваше замечание, — Пугач осторожно подбирал слова («Не дай бог, — поучал его Петр Баракин, — возражать редактору!»), — что воры слишком легко забрались в квартиру. Сейчас техника у них… Квалифицированный вор открывает любой замок за полминуты. Спасает вот только, когда сама дверь плохо открывается. — Пугач опасливо посмотрел на Дину Александровну.
Но она вдруг рассмеялась:
— Значит, вы рекомендуете мне не исправлять дверь?
— Знаете…
— Ну ладно, оставьте рукопись! Я еще раз посмотрю…
Петр Иванович шел по двору мимо клена, но даже не посмотрел на него. Вот здесь, справа, намечался навес для дверей и окон. Он не сделал навес, только укрыл «столярку». А что такое укрыть? Вода всюду попадет.
Глава десятая
Новый начальник
Важину всегда казалось, что люди в жизни только и делают, что откладывают свои намерения, и что жизнь есть не что иное, как цепь отложенных дел.
Он помнит, еще студентом то и дело откладывал выполнение курсовых проектов, за что получал строгие внушения. Наконец, чтобы заставить себя сделать вовремя очередной проект, он повесил в аудитории широковещательное обязательство — выполнить задание на один день раньше срока. Товарищи читали обязательство, смеялись до слез. Даже в стенгазете это обязательство появилось в качестве веселой шутки.