Когда Гнат перестал на меня кричать, а изобретателя стал звать по имени и отчеству, я понял, что установка освоена.
Я отправился к Моргунову. Наклонив голову, он что-то быстро писал. Я поздоровался.
— Чего тебе, только поскорее? — сердито сказал он.
— Установка заработала.
— Знаю, ну и что же?
— Теперь можно пустить в ход приказ о моем увольнении, — сказал я.
Моргунов отложил ручку, усмехнулся.
— Не хочется уходить, скажи?
— Знаете, Николай Митрофанович, с одной стороны… Моргунов досадливо поморщился.
— А если прямо, без дипломатии?
— Если прямо, то не хочется.
— То-то же, — назидательно протянул он. — Садись, чего стоишь?
Я сел.
Он пристально посмотрел на меня.
— Ну что ж, оставайся. Приказ отменим.
— Спасибо.
Моргунов несколько раз провел рукой по волосам и строго сказал:
— Но смотри! Признаю, эта твоя установка для подачи бетона неплохая штука. И, если хочешь, мне даже понравилась твоя настойчивость. Но… — Он взял ручку и стукнул концом ее по столу. — Это не наше дело. Пусть каждый делает то, что ему положено, нам нужно строить, дома сдавать… Понял?
— Николай Митрофанович, но ведь мы в первую очередь от этого выиграли…
— Я не меньше тебя понимаю роль новой техники, — перебил он меня. — Я тебе уже говорил — пусть институты осваивают новые механизмы и передают их нам. Рано или поздно сорвешься ты на этих штуках… Понял? И еще запомни: то, что я сказал, — это тебе закон.
Тяжелая уверенность, — с которой он произносил эти слова, подавляла меня. Я молчал.
— А теперь иди, — властно сказал он. — Подумай. Завтра вечером дашь мне ответ.
Когда в конторах машинистки, улыбаясь ласковому солнцу, начинают печатать строгие приказы о наступлении талых вод, обвалах и прочих бедах, ожидающих строителей; когда монтажники, забывая о прогрессивке, с головокружительной высоты мечтательно разглядывают улицу; когда на площадке из-под снега вдруг к удивлению прорабов появляются утерянные железобетонные детали, — это значит, пришла весна.
Сегодня первый весенний день. На открытых створках моего окна стайка воробьев устроила какое-то совещание. Они громко кричали, перебивая друг друга, точь-в-точь как на наших оперативках. Наблюдая их, я думал над своим ответом Моргунову.
Что же, я могу ему сказать: «Да, я отказываюсь от всего, что мы за последний год ввели на наших стройках». Я буду бегать по объектам, кричать: «Давай-давай, вкалывайте!» Но ведь это значит в угоду Моргунову поступиться интересами коллектива.
Не согласиться с ним… Тогда Моргунов подпишет приказ о моем увольнении. Но я не могу уйти. Я люблю свою стройку… А может, схитрить, согласиться, а дальше гнуть свою линию? Нет, это тоже невозможно, его не проведешь.
— Извините, пожалуйста…
В комнате стоял молодой, очень элегантно одетый человек с огромным желтым портфелем.
— Как вы здесь оказались? Невидимка вы, что ли? — удивился я.
Молодой человек мягко улыбнулся.
— Извините, вы о чем-то задумались. Я не посмел прервать ваши мысли, — учтиво сказал он.
Я был очарован поведением посетителя. Впервые за мою деловую жизнь ко мне обращались так почтительно.
Молодой человек поставил портфель на стул прямо передо мной. Портфель представлял собой весьма сложное сооружение — помесь сундука и гармони. Два ремня с мощными пряжками опоясывали его. На стуле портфель развалил свое брюхо, удовлетворенно вздохнул и строго уставился замками-глазницами.
Своей несуразностью он притягивал к себе, у меня появилось странное ощущение, будто в комнате был не один, а два посетителя.
Посетитель — Сергей Петрович Светиков, старший сотрудник НИИ, — оказался деловым парнем.
— Я слышал о ваших работах и хотел их изучить, — серьезно, глядя мне в глаза, сказал он.
— О каких работах вы говорите? — удивился я. — Разве то, что делается у нас на стройках по организации труда, называется «работами»? Это же давно известные вещи!
— Да, это работы. Они важны тем, что внедрены на стройке, — мягко, но с небольшим оттенком покровительства сказал Светиков.
Тут мы оба почему-то посмотрели на портфель, и мне показалось, что его замки-глаза насмешливо заблестели.
— А для чего вам нужно изучать мои «работы»? — «Смеются они вдвоем надо мной?» — подумал я.