Я рассмеялся. Мне все больше нравился этот полномочный посол.
Позвонив по внутреннему телефону в производственный отдел, я попросил принести план коммуникаций корпуса.
Закурили. Только Косов все так же пристально смотрел в окно, его совсем мальчишеское, худое лицо было, печально.
Вошел начальник производственного отдела Мякишев, худой, со страшными рачьими глазами и беззубым ртом.
— Вот, Виктор Константинович, чертеж. — В зависимости от отношения к собеседнику Мякишев держал карандаш у рта по-разному: горизонтально (начальство, заслуживающее глубокого уважения), наклонно (начальство, заслуживающее уважения) и вертикально. В последнем случае собеседник мог наблюдать изъяны его рта (ну и пусть наблюдает — Мякишеву все равно).
Раньше при разговоре со мной Мякишев держал карандаш наклонно, теперь карандаш стоял вертикально.
— Опять косовская бригада фокусничает. Это же не СУ, Виктор Константинович, а трест, знаете, сколько в приемной собралось народа?
Я развернул чертежи:
— Посмотрите, товарищи. Вот эта красная линия — канализация, синяя — водопровод, это теплотрасса и водосток. Все под будущим краном. Если поставить кран, мы надолго задержим выполнение коммуникаций. Но даже не это главное, без выполнения всех коммуникаций мы не можем проложить хороших дорог. Снова на площадке не будет порядка… Смотрите.
Я взял у Мякишева карандаш, показал, где должны быть дороги. Монтажники внимательно следили за движением карандаша.
— Когда же будут готовы коммуникации? — спросил Девятаев. Он сидел у стола, как главный, чертеж лежал перед ним.
— Срока не могу назвать. Буду добиваться…
Присутствующие помрачнели.
— У меня семья, резко сказал монтажник, сидевший рядом с Косовым. — Вы понимаете, семья! Это все правильно, что вы тут говорили. Но мы на сдельщине. Вы же из своей зарплаты мне не добавите… Или добавите? — Он насмешливо посмотрел на меня.
— У нас нет фронта работы, Виктор Константинович, — солидно заметил Девятаев.
Меня по долгу службы поддержал Мякишев, он нехотя доказывал, что с краном нужно подождать. Но когда его прервали, вдруг обозлился:
— Черт с ними, Виктор Константинович, подпишите им справку. Разве с ними договоришься?
В комнату вошел Беленький.
Он с наигранным негодованием обвел глазами присутствующих, для начала грозно клацнул зубами и громко спросил:
— А вы что тут делаете? Кто вас сюда послал?
Конечно, Беленький знал о поездке бригады в трест. Мне было неловко за него, и я сказал, что пригласил бригаду, чтобы посоветоваться.
— А, ну это другое дело, — важно сказал Беленький и сел на стул.
Но долго сидеть он не мог, тут же вскочил и сообщил, что кран для площадки заказан, он уверен, что Виктор Константинович найдет в себе мужество и выдаст справку.
Я больше не мог сопротивляться: бригада, Беленький, Мякишев, Шуров — все требовали от меня справку, но, уже внутренне сдавшись, я призвал на помощь психологию.
— Сядьте, Дмитрий Федорович, ваше красноречие всем известно. — Я положил руку на плечо Беленького и слегка нажал. Он нехотя сел. — И помолчите пять минут, хорошо? Очень прошу… Я обращаюсь к бригаде. Мне говорили, что бригада Косова — передовая, что она за порядок. Я разъяснил все, пусть решает сама бригада. Как решит, так и будет. Справку так справку. Это твердо, решайте, Девятаев.
Впервые на лице Девятаева я заметил тень неуверенности, но спросил он спокойно:
— Как будем решать, товарищи?
— Справку, — коротко и резко сказал монтажник, сидевший рядом с Косовым.
— Ясно! Один за справку, я тоже, — заявил Девятаев. — Остальные?
— Справку… — негромко повторили еще несколько человек.
Девятаев повернулся ко мне и развел руками.
Дверь открылась, в комнату вошел управляющий, он остановился посередине комнаты.
— Что тут у вас за совещание?.. А вы, Беленький, что тут делаете? Я ведь вам сказал, где нужно быть.
За ним в кабинет прошел Костромин. Сел за письменный стол и с покровительственной улыбкой оглядел присутствующих.
Беленький вскочил:
— Я тут ненадолго, Леонид Леонидович!.. Тут все разговоры о справке. Виктор Константинович понадеялся на свою силу убеждения, передал все на решение бригады… — Беленький усмехнулся. — Ну и получился пшик.
Костромин, поигрывая ручкой, засмеялся.