— Странный вопрос, Виктор Константинович, — усмехнулся Костромин. Он вынул из элегантного серебряного футляра красную расческу и провел ею по волосам. — Мы все, старые работники треста, хорошо знаем стройки. Что именно вас интересует?
— Меня интересует, сколько было простоев, какова их продолжительность, в чем причина. Только цифры, только факты.
Костромин развел руками:
— Таких данных у меня нет, да они и не нужны, и так все ясно.
— У вас, Федор Петрович, — обратился я к Мякишеву, — есть такие данные?
— Нет, мы никогда не задавались такой целью. Я согласен с Костром иным.
— У вас? — спросил я Синицына.
Он промолчал, снисходительно рассматривая меня.
— Выходит, таких данных нет ни у кого. Так? Но без них мы не можем установить причины, вызывающие простои, задержки в монтаже. Так, Иван Иванович?
Механик медленно поднял голову, посмотрел на меня и снова опустил ее. И когда я потерял надежду получить ответ, он тихо сказал:
— Да.
— У нас в монтаже шестнадцать объектов, — продолжал я. — Нужно всюду провести хронометраж.
— Целую смену? Это ужасно. Где мы найдем людей? — забеспокоилась Ирочка.
— Нет, не смену, а три смены, и притом в течение недели.
Каждый по-своему выразил мне свое возмущение. Ротонов снова забегал по комнате, на этот раз по диагонали.
Потрясая бумажками, он кричал, что в этом идиотском тресте никто ничего не читает и не знает. Только он, Ротонов, прочел до конца инструкцию, хочет все рассказать, но ему не дают.
Глава технического отдела Топорков потребовал официального приказа. Он, Топорков, конечно, подчинится, но только письменному приказу.
Мякишев совсем отвел ото рта желтый карандаш, что-то шепелявил; величественно встал Костромин, он молча пошел к двери, но вернулся, сел за стол, быстро написал и вручил мне записку: «В.К. кто дал вам это указание? Я самым категорическим образом возражаю!!!» (Три восклицательных знака были подчеркнуты.)
Откинувшись на спинку кресла, снисходительно улыбался плановик Синицын («Я бы тоже мог кричать, как другие, — говорил его взгляд, — но какое это имеет значение — установите вы причины простоев или нет. Все зависит от плана. Только я, Синицын, с помощью своих связей могу решить… А на стройке? Чепуха все это!»).
Наконец сердито кашлянул и главный механик, что означало для него высшую степень волнения.
Я спокойно слушал. Наконец все немного приустали, я взял заготовленное распоряжение и тихо прочел его. Потом поблагодарил начальников отделов и сказал, что совещание закончилось.
Но никто не уходил. Тогда мне в голову пришла счастливая мысль. Я снял телефонную трубку:
— Нео…
— Неонелина!
— Неонелина, меня давно ждут товарищи…
— Они только что пришли, — недоуменно перебила она меня.
— …Уже полчаса, нехорошо, попросите их зайти.
Через минуту в кабинете появились три председателя кооперативов — «Молния-2», «Монолит» и «Дружба-9», которые собирались на паях строить дом. У них еще не было проекта, в райисполкоме спорили об участке для дома, но председатель «Молнии-2», молодой человек с большими выразительными глазами и опущенными книзу черными усами, сел рядом со мной и, озабоченно покачав головой, объявил, что уполномочен «Молнией», «Монолитом» и «Дружбой» вести со мной разговор.
Начальникам отделов ничего не оставалось, как покинуть кабинет. Ротонов от возбуждения даже зевал, широко раскрывая рот.
Только главный бухгалтер подошел ко мне и тихо сказал:
— А вы знаете, мне нравится ваше мероприятие. Хотя в вашем распоряжении бухгалтеров нет, я дам вам трех работников. — Он улыбнулся. — Меня кое-кто будет ругать, но я все равно дам.
Пройдет много лет, по-разному будут относиться ко мне люди, многие станут мне помогать. Но никогда ни один человек не помог мне так, как Васильев. Ведь я притворялся, что спокоен, — как мне нужна была эта поддержка!
Тем временем председатель «Молнии» подготовил все для обстоятельного разговора. Он деловито разложил на моем столе кисет с табаком, спички, пластмассовую пепельницу, шило и маленький молоточек.
— Мы хотели бы знать, когда вы собираетесь… — Он затянулся, но трубка не сработала. Председатель «Молнии» осмотрел ее, при помощи шила и молоточка выбил старый табак и снова набил трубку. Несколько минут разжигал ее, потом закончил фразу: — …начать строить нам дом?