Вот где экономия, Виктор!
На стройке закончен подвал, нужно строить надземную часть, почти полностью из монолитного железобетона.
Тоня смотрит на меня умоляющими глазами и, кажется, вот-вот скажет: «Дяденька, сделайте, пожалуйста, так, чтобы появились арматурщики»; «Дяденька, сделайте доски… только обрезные, сороковку»; «Дяденька, не забудьте и про бетон…»
Еще бы, ведь я из Москвы, да еще мой профессор наговорил про меня, что я чуть ли не Кремль построил.
К Тоне все семнадцать рабочих относятся очень уважительно. (Раньше я писал — восемнадцать, Соколов, оказывается, считается за двух рабочих, хотя получает одну зарплату.)
Ознакомившись в первый день с положением на стройке, я было сразу схватил телефонную трубку, чтобы приказать тебе, Беленькому или Визеру немедленно перевести на стройку еще хотя бы десяток арматурщиков. Но потом спохватился…
Коротко говоря, Виктор, я впервые лет за десять взял в руки рабочие чертежи арматуры. Не улыбайся, пожалуйста, раньше, когда я был управляющим, мне не к чему было разбирать рабочие чертежи. Для этого у меня был «штат», «аппарат», прорабы. Мое дело было принять решение и дожимать его.
Тридцать лет тому назад, еще до войны, в своем дипломном проекте я чертил арматуру из отдельных стержней, с крючками Консидера, и вот тут, в захолустье, какой-то инженер Рюмин арматуру колонн и балок запроектировал точь-в-точь как я когда-то.
«Но, уважаемый товарищ Рюмин, — обратился я к нему, листая чертежи, — за тридцать лет построили заводы с автоматической сваркой, уже давно сообразили, что арматурные стержни надо варить на заводах в каркасы… Где вы были эти тридцать лет?»
Я воспрянул духом. Ну-ка, где Тоня? Сейчас мы начертим эскизы арматурных каркасов, передадим на завод, и нам не нужны арматурщики. Завтра, Виктор, эскизы передам на завод.
…Только что приезжала ко мне Лидия Владимировна, вместе со Сперанским.
Когда они зашли, я лежал на кровати — отдыхал. Лидия Владимировна прослушала меня и с торжеством воскликнула: «Вот что значит постельный режим!»
Сперанский (видно, этот парень не лыком шит!) насмешливо спросил у Лидии Владимировны, уверена ли она, что я всю неделю действительно лежал в постели?
Они заспорили. Я, конечно, поддержал ее.
Мне очень не хотелось давать ей твое ядовитое письмецо, но она увидела его на столе… Фу, черт, сигнал ко сну! Тушат свет, Виктор, прости, тут лишней минуты не просидишь.
Н.Н.
Р.S. Виктор, ты когда-то рассказывал мне об установке пневмобетона. Вышли, пожалуйста, мне чертежи, а может быть, к нам прилетит изобретатель?
Из Москвы.
От Виктора Константиновича Нефедова.
Дорогой Николай Николаевич!
Признаться, я с некоторым злорадством прочитал, что Вам приходится заниматься инженерными делами. Теперь, после Вашей санаторной стройки, когда Вы вернетесь в трест, инженерам будет легче.
Если бы на строительстве оказался еще начальник, так называемый «волевой» человек, или попросту — упрямец, и все Ваши предложения назвал «фантазиями», — Вы бы тогда полностью почувствовали себя инженером! Да, а прораб Тоня должна смотреть насмешливо и хриплым басом говорить о Вашей молодости и неопытности.
А если всерьез, то смотрите-ка, и у Вас, за тысячи километров от Москвы, та же проблема — экономия человеческого труда…
Звонил изобретателю пневмобетонной установки Мурышкину. Он очень заинтересовался моим рассказом, но вот беда — улетает куда-то. Дал чертежи и подробную инструкцию. Высылаю их.
Крепко жму Вашу руку.
Виктор.
Не могу удержаться: какой он, этот Сперанский?
Из Крыма.
От Николая Николаевича Скиридова.
Два дня, Виктор, не был на своей стройке, лежал в постели. Не пугайся, просто моего профессора вызвали куда-то на консультацию.
Утром, не дождавшись профессора, я пошел на стройку, но у ворот меня остановил главный врач.
— Вы куда, миленький? — любезно спросил он.
— На стройку.
— Ах, на стройку! Да-да, понимаю, это очень важно, чтобы больной человек, очень больной, работал на стройке. А ну, миленький, пойдемте.
Он привел меня в палату.
— Отдохните, миленький, два-три дня. От этого, возможно, стройка пострадает, не спорю, но вы и я выгадаем.