Короче, Тёшка остался. Он вел себя так, будто я у него проживаю в квартирантах. Маринка получила ключ от квартиры, приходила к коту после школы, а иногда и вечером, чтобы уладить конфликты, довольно часто возникающие у меня с Тёшкой.
…Я с трудом поднялся, налил полное блюдце молока, но Тёшка, понюхав его, оскорбленно фыркнул и отошел. Он посмотрел на меня, и я без волшебных очков читал в его глазах укор: «Кто же дает молоко взрослому коту?»
Приходила полненькая, домовитая женщина-врач, она ловко вытаскивала из портфеля свой инвентарь, быстро прослушивала меня и тут же поднималась.
— Мне еще сегодня двенадцать больных посетить, а потом прием, — говорила она не то виновато, не то горделиво.
— Слушайте, а у вас есть кого послать за лекарством? — спрашивала она уже на ходу.
— Конечно, — говорил я.
— А то смотрите, я могу… — Она, пряча глаза, убегала.
Что она могла? Мы оба хорошо знали, что в том темпе, в котором она работала, не до услуг больному.
Я отобрал из своей библиотеки любимые книги и запоем, как когда-то, читал.
Снова, уж в который раз, у меня в гостях мой старый знакомый Мартин Иден.
…Горит керосиновая лампа, освещая тесную, убогую комнату, из кухни проникают запахи стирки, за старым, грубо сколоченным столом он пишет рассказы. Он давно уже не ел досыта, вот-вот он потеряет Руфь, над ним смеются, а он пишет. Это гимн воле, идее, любви к своей работе. Здравствуй, Мартин, живи, Мартин! Ты для меня всегда останешься живым.
Пришла Маринка. Тёшка со всех ног бросается к двери. Некоторое время они беседуют на кухне. Потом Маринка входит в комнату и удивленно всплескивает руками:
— Дядя Витор! (Так она почему-то называет меня — Витор.)
— Я болен, Маринка, ко мне нельзя, ты можешь заразиться.
Она некоторое время рассматривает меня, худенькая милая девочка, и вдруг с детской жестокостью спрашивает:
— А как же Тёшка? Он тоже может заразиться?
— Нет, Маринка, он не заразится. А ты иди, иди.
— Ты не плачь, дядя Витор, я пришлю маму. Хорошо?
— Хорошо.
Звонит телефон, но мне трудно подняться. Я засыпаю. Уже под вечер просыпаюсь и снова берусь за книги. Температура начинает ползти вверх.
…В комнату, звеня шпорами и бряцая длинной шпагой, врывается знаменитый гасконец д’Артаньян. Он почему-то осведомлен о моем знакомстве с мадемуазель Лидией Владимировной и советует не терять времени, не то гвардеец кардинала Сперанский увезет красотку.
— Тебе хорошо, — говорю я раздраженно д’Артаньяну, — в романах совсем другое дело. Вот смотри: я заболел, прикреплен к той же поликлинике, где консультирует мадемуазель Лидия Владимировна, чего еще нужно? Конечно, в романе она бы давно меня посетила. А в жизни?.. Прибегает другая врачиха.
— Это все ерунда! — кричит мушкетер, он вскакивает и бегает по комнате, его длинная шпага волочится по полу. — Мы, гасконцы, признаем только напор! Вперед!.. Мои друзья внизу — Атос, Портос и Арамис, хочешь, я их вызову?
— Пожалуйста, не нужно, — строго говорю я, — у меня всего одна бутылка вина. И еще прошу, подбери, пожалуйста, шпагу, а то она весь лак на паркете испортит.
Д’Артаньян насмешливо улыбается, на прощание снимает шляпу с огромным пером и так ею размахивает, что Тёшка от испуга забирается на шкаф.
— Сто чертей! — гремит он. — У тебя красотку уводят, а ты о паркете!..
…Неслышной походкой, в белом, расшитом золотом мундире подходит князь Андрей Болконский.
Я хочу подняться. Но он жестом приказывает мне лежать. Он останавливается посередине комнаты и, печально улыбаясь, говорит:
— Я хотел вас спросить, почему вы начали читать со сцены бала?
— Она мне очень нравится.
— Мне тоже, — тихо говорит князь Андрей. — А вся эта грустная история моего разрыва с Наташей… или вы считаете, что я неправильно поступил?
— Правильно! И мне однажды пришлось так поступить. Только ее звали не Наташа.
— Лидия Владимировна? (Он почему-то знает.)
— Нет. Ее зовут Вика…
Но князю Андрею пришлось уйти, потому что влетела Мария Александровна и тоном, не терпящим возражений, приказала прекратить чтение. Она отобрала у меня все книги, поставила градусник, а когда я забормотал было о заразности моей болезни, холодно возразила, что эти сказки я могу рассказывать Маринке и Тёшке.
Мое безусловное подчинение ей не очень понравилось (что за жизнь, если не с кем поспорить!).
Она вызвала мужа и Вову. Вова прибыл немедленно в сопровождении щенка Лёшки, он давно уже хотел познакомить его с котом. Очевидно, Лёшка и Тёшка ничего не знали о научном труде, трактующем возможность сосуществования кошек и собак, они подняли в квартире страшный переполох.