— По отчеству?
— Ну да, как звали отца? — она опустила глаза.
— Константин.
— Значит, так, Виктор Константинович, брось ты, эти минуты, тут не завод, а стройка. Если человек вышел на работу, — значит, крути восьмерку…
Крутом одобрительно смеялись.
— Ну как с первой получки, хлопнул, наверно? — спросил меня на следующее утро Миша.
— Что значит «хлопнул»? — не понял я.
Миша рассмеялся:
— Ну, пол-литра взял?.. Опять не понимаешь?.. Ну, выпил на радостях?
— Н-нет.
— Ну хотя бы мороженого от пуза поел?
— Я деньги отдал Андрею Васильевичу… на расходы. — Почему-то я постеснялся сказать, что на телевизор.
— Так и ни десятки не дал тебе, на кино, мороженое?
— Задолжал я много, Миша.
— Жмот он, кулак, одним словом, твой хозяин! — убежденно сказал Миша, и его красивое улыбчатое лицо омрачилось. — Ну ничего, после работы дождись меня.
Помните ли вы, какое это удовольствие в детстве есть «от пуза» мороженое? Да притом когда через полчаса тебя ждет приключенческая кинокартина.
— Ну это ты, Виктор, напрасно, — говорил мне Миша. Мы прощались после кино, и он хотел всунуть мне в руку деньги. На миг его чудесно прорисованные брови озабоченно сошлись, но в следующий момент он снова улыбался. То есть вообще улыбки не было, лицо было спокойно, но у всех, кто смотрел на него, оставалось впечатление, что он улыбается. — Ну, наверное, ты прав, Виктор, угощение — это товарищ уважение оказывает, а деньги… Ты куда сейчас, домой? Ну, а я пойду погуляю, тут девушка есть одна, Виктор.
Я зашел в магазин, где продавались телевизоры. Цены на них повергли меня в смятение.
Конечно, можно купить «Рекорд», он все же побольше, чем телевизор Андрея Васильевича, но рядом стоял толстый блестящий «Рубин» с большим экраном. От него трудно было оторваться.
Я высчитал — придется на покупку работать весь отпуск да еще не ходить в школу целый месяц.
На стройку пошел монолитный бетон. У меня добавилось работы, я должен был у ворот встречать машины и показывать шоферам, куда ехать.
Все сбились с ног, чтобы вовремя принять самосвалы с серой кашицей из песка, щебня и цемента. Но боже, какое это было удовольствие — через неделю снимать с бетона опалубку! Подходили Иван Петрович, бетонщики. Сбивали подкосы, отвинчивали болты, ломиками отделяли щиты, — и вот уже видно зеленоватое, крепкое тело со следами от досок.
«Ничего!» — удовлетворенно говорил Иван Петрович или, когда были раковины, чертыхался: «Вот черти, сколько раз я предупреждал!» Один его сердитый глаз смотрел на меня, но я уже привык и точно знал, что обращался он к бетонщикам.
Конечно, потом, через много лет, я, как и все строители, фыркал на проектировщиков, когда они робко заикались о монолитном бетоне: «Давай сборный! Проще, удобнее!» Но в глубине души я понимал их. Еще в детстве я полюбил на всю жизнь преданной, восхищенной любовью этот капризный монолитный бетон. Такой живой, из него на стройке можно было выполнять любую конструкцию, любую самую сложную деталь.
Никогда потом с таким нетерпением я не ждал получки. Вторую, третью зарплату Андрей Васильевич все так же аккуратно пересчитывал, укладывал в деревянную коробку.
— Шестьсот тридцать один, — говорил он… — Девятьсот девяносто четыре…
Мария Васильевна громко смеялась:
— Ты смотри, Витенька целый капитал собрал.
Я регулярно ходил в магазин. Продавцы — высокий неуклюжий парень и девушка — уже привыкли ко мне.
— Ты, парень, не бойся, — насмешливо и вместе с тем покровительственно говорил продавец, — на литровку дашь, будет тебе телевизор, краса и гордость человечества «Рубин».
— Ты что, с ума сошел? — сердилась девушка. — Как тебя звать?.. Ага, Витя. Хорошее имя! Будет тебе телевизор, ей-богу, будет, спрячу для тебя на складе.
К этому времени состоялась моя встреча с Викой. Кажется, при первом знакомстве я вел себя весьма героически, так, во всяком случае, рассказала Вика своей матери.
Сейчас этот эпизод почти стерся из моей памяти… Я выходил из школы, услышал крик, а подбежав, увидел, что два великовозрастных парня пытались отобрать у девочки портфель. Она, видно, очень испугалась.
Я, не владея собой, бросился на парней.
Когда я очнулся, кто-то поднимал меня с земли.
— Ты что? — усмехаясь, сказал один из парней. — Это что, твоя девочка?
— Нет, — у меня еще кружилась голова. — Я ее не знаю.