— Да.
Управляющий наклонил голову:
— Это для меня большая награда.
После бюро я зашел к себе. Звонил телефон. Мне всегда казалось, что у каждого телефона свой характер. У моего, безусловно, нервы были не в порядке, он непрерывно трещал: кто-то хотел заказать билет в кино или настойчиво требовал Наташу. Я уверен, что мой телефон специально перехватывает сигналы, адресованные другим аппаратам.
Сейчас, когда я снял трубку, глуховатый женский голос сказал:
— Здравствуйте, Северская говорит.
Подозревая, что это шалости моего телефона, я ответил:
— Пожалуйста, наберите правильно номер.
— Да это я, Лидия Владимировна!
— Простите, не знал вашей фамилии. — И вдруг я понял, что очень долго, целый век или больше, жду этого звонка. — Я так рад, что вы позвонили.
— Николай Николаевич просил меня передать вам письмо. Или, может быть, лучше отослать письмо по почте?
— Я подъеду к вам. Вы на работе?
— Да, через час кончаю… но за мной должны заехать.
Я промолчал.
— Алло… алло, куда вы исчезли?
— Я не исчез, мой дорогой доктор. Я вот думаю, почему это мне в жизни все так трудно дается? Миллионы людей назначают встречи, другие миллионы охотно дают согласие. Только микроскопическая часть человечества получает отказ… и, конечно, я в ее числе.
Она рассмеялась:
— Что-то вы очень смело разговариваете, помнится, раньше вы даже заикались.
— Я смелый только по телефону, Лидия Владимировна.
— Ну ладно, Виктор… Константинович, приезжайте ровно в восемь.
У меня было в запасе пятнадцать минут. Четверть часа — это много. Я мог просмотреть семь-восемь писем, позвонить один раз Беленькому или три раза обыкновенным смертным, мог начать просмотр проектного задания нового корпуса, много я мог сделать за эти пятнадцать минут, но я просто сидел.
В десять минут восьмого мне позвонил прораб Ковалев, приятным голосом, как о большом достижении, он сообщил, что на десятом этаже гостиницы разорвалась труба, вода заливает нижние этажи.
— Что делать? — спокойно спросил он.
— Как что делать? — закричал я. — Пусть дежурный слесарь закроет магистраль.
— Нет слесаря, — ответил Ковалев.
— Сами!
— Искал уже. Может, вы приедете? В нашем управлении уже никого нет.
…Я опоздал. В вестибюле больницы прогуливалась уже знакомая мне дежурная.
— Что ж это вы! Лидочка ждала вас целых двадцать минут… Вот оставила вам, — она протянула мне объемистый пакет. — Что с вами? У вас вся рубашка мокрая!
— Да вот, авария на стройке случилась, — пробормотал я, рассматривая письмо Николая Николаевича.
— Авария? А у нашего Сперанского никаких аварий, примчался сюда сразу, как только Лидочка ему позвонила.
— Вы не могли бы мне дать ее домашний телефон? — спросил я, уклоняясь от разговора о Сперанском.
— Не имею права. — Она подошла ко мне. — Но если б я даже дала вам телефон, все равно вы сегодня не дозвонитесь к ней. Уж я знаю.
— Извините, всего хорошего. — Я повернулся и пошел к двери.
— Постойте, — она быстро назвала номер.
…По этому телефону я звонил несколько раз. Даже в два часа ночи Лидии Владимировны не было дома.
Я проснулся с тяжелым чувством утраты. Шел дождь, низко висели темные облака.
Но надвинулись заботы — маленькие, средние, большие, как всегда по утрам. Главной из них была организация диспетчерской. Где взять людей?
И вот, когда я уже совсем предался отчаянию, провидению было угодно не оставить меня в беде, — кажется, так писали в старинных романах. Посланец провидения явился ко мне в образе практиканта Владика, вернее, уже не практиканта. Красненький ромбик на лацкане его пиджака со всей убедительностью извещал всех, что отныне Владик принадлежит к могучей когорте инженеров.
Пока рано утром я ездил на «Кету», Владик успел ознакомиться с положением дел в тресте. С секретарем он обстоятельно, со знанием дела обсудил проблемы современной одежды и украшений. Они пришли к выводу, что в женском платье нужно добиваться максимальной яркости цветов. Владик одобрил серьги и бляху, которые уже носила она, и настоятельно рекомендовал перстни с крупными камнями. К управляющему он, конечно, попал вне всякой очереди.