- Ромашковый. Еще мыло посчитайте, "Русский Лес", "Банное" и два рулона... нет, рулон бумаги...
- Полиэтиленовые пакеты считать?
- Да, парочку. На улице сыро.
На улице уже стемнело, в лучах длинных люминисцентных светильников танцевали мелкие капли измороси, и Виктор пожалел, что оставил зонт в экономе. Со стороны новой больницы по улице ползла туманная муть, она казалась мягкой и похожей на пленку тех самых полиэтиленовых пакетов, в которые он засунул покупки. С простенков дома на него смотрели старые лепные афиши магазина, разъяснявшие, что здесь можно купить мыло, духи, одеколон, белье... эти списки Виктор помнил в далеком детстве, и теперь от них веяло каким-то домашним теплом. Прохожие выглядели беспечно и совсем не зажато; скорее большинство из них, бегая после работы за покупками, были озабочены своими делами. Под одним из простенков на кирпичах было выведено красной масляной краской "F.".
Следующим магазином в этом доме должна быть "Гастрономия". Но как только Виктор толкнул массивную лакированную дверь - ее еще не успели заменить модерновой стеклянной - как до его обоняния донесся запах овощей, картошки и сухофруктов; сюда из подвала у Почты перенесли коопторговский магазин.
- Виктор Сергеевич! Добрый вечер!
Перед Виктором стояла молоденькая, чуть круглолицая темноволосая девушка в стильной куртке "милитари" из синтетической замши, с погончиками и накладными карманами. Короткую прическу прикрывала белая вязаной шапочка, а руки оттягивали бурая хозяйственная сумка из дешевого кожзама и капроновая сетка с картошкой и кабачком.
- Не узнали? Я Лара, из нашего сектора. Лариса, то-есть. После этого рижского детектива, как его, ну, где такси угнали, наши меня зовут Мара. В честь девушки-сыщика. Вы, конечно, нас еще не запомнили.
- Теперь запомню, - улыбнулся Виктор. - Слушайте, вам, наверное, тяжело. Давайте я сумки возьму.
- Не надо. Вы, наверное, покупать что-то будете.
- Я передумал. Вам куда донести?
- Только до остановки, она рядом. Если хотите, можете взять картошку, она действительно тяжелая...
На улице Лара раскрыла оранжево-розовый зонтик, стараясь большую часть его держать над Виктором.
- Не нужно, - ответил он. - У меня куртка непромокаемая.
- Вы хотите помочь мне, а я хочу помочь вам, - ответила она, но все же придвинула зонтик к себе. - У меня тоже не намокает, но и не дышит. Она нетканая.
- А у вас всем дают прозвища, как в школе?
- Наши прозвали вас "Дядя Анискин". Не обижайтесь на них, пожалуйста.
- Не вижу причин обижаться. Анискин вроде человек хороший.
- Они не из-за возраста, а потому что вы пришли и сразу разобрались.
- Вам далеко ехать с такими сумками?
- Нет. Я у остановки у Стальзавода живу, дом такой двухэтажный у бани. Там недалеко.
- А у Стальзавода продуктовых нет?
- Я думала по пути с работы. Меня должен был Паша встретить у гастронома, почему-то не встретил... Мы с ним немного поспорили вчера.
- Может, что-то задержало?
- Он бы позвонил... А вы уже устроились с квартирой?
- Да. Снял в экономе, за линией
- Это который как маленковская шестерка?
- Лара, я часто слышал про маленковскую шестерку, но никогда не задумывался, что это такое. За мою жизнь дома как только не называли.
- Ну как же? Это просто. Дом без лифта может быть не выше пятнадцати метров. При Сталине это пятиэтажный, а при Маленкове решили, что если делать этаж не три метра, а два с половиной, можно вместо пяти этажей сделать шесть и сэкономить. Поэтому в маленковской шестерке высота квартир два тридцать. Ну, минус потолок. А в девятиэтажках все равно лифт, и там до потолка два с половиной.
- Ясненько. Пришел Маленков - поели блинков...
- А товарищ Берия домам придумал серии. Помните, частушка была?
- Не помню. Времени на частушки как-то не оставалось.
- У нас во дворе пели. Там атомное убежище было, мы на санках зимой с него катались. А мальчишки сделали ракету из киноленты, и она полетела в белье, и им всем здорово влетело.