- Мне как-то по барабану, - ответил Виктор, - Стамбул - город контрастов.
Разговор плавно переходит к теме "расскажи о себе", подумал он. Соня начинает заигрывать - то ли оттого, что нечего делать, то ли после душа располагает, то ли хочет выяснить, отчего я к ней так безразличен на фоне всеобщего внимания. А это опять ведет к теме "расскажи о себе"...
- Жаль, что взял не телевизор, - сказал он, - было бы что смотреть.
- И что бы мы смотрели? Передачи кончаются в двенадцать.
"Черт, еще один прокол."
- Слушая тебя, теряешь чувство времени. Сразу видно человека искусства.
- А ты считаешь себя неинтересным собеседником... Верно?
Виктор пожал плечами.
- Не знаю. Не задумывался.
- Но не обязательно говорить о работе, можно о книгах, о музыке... Можно я гляну?
Она подошла к полке и потянула на себя один из конвертов пластинок.
- Так ты, оказывается, битломан? - удивленно спросила она, обернувшись. - Ты слушаешь мерсибит?
- Разве это запрещено? Диски фирмы "Мелодия".
- Ну да, но... И "падающие камешки"... Это же музыка молодежи, бунтующего поколения.
- "Роллинги" прекрасные музыканты. Это один из лучших их альбомов, кстати. А грязный имидж - это только реклама, шоу-бизнес. Нравы Запада, когда талант вынужден служить прибыли. Но к музыке это не относится, "Aftermath" - это же классический ритм-энд- блюз, но группа решила экспериментировать с африканскими инструментами... А поют они о все о тех же вечных темах, о несчастной любви. Ты "Paint it black" слыхала? Забойная вещь!
- Ну да, но... Знаешь, я думала, что для того, чтобы это понять, надо родиться в другом поколении. Мне проще, я прежде всего певица, мне интересны новые, свежие краски, то, что заведет публику... Слушай, а... а вот это вообще психоделика! Это молодые энтузиасты из Министерства культуры протолкнули, а пластинка не расходится, нет спроса, железно в уценке будет.
- В какой уценке? - Виктор буквально подскочил к Соне, чуть не выхватив пластинку из ее рук. - Это же "Пинк Флойд"! В семидесятые за этим в Союзе гоняться будут!
- Откуда ты знаешь, что будет в семидесятые?
- Мода на это придет. И на тяжелый рок, ну, вроде "Лед Зеппелин".
- А это кто?
- Кто, "Лед Зеппелин"?
- Да, да. Что ты так волнуешься?
- Так это же... - Виктор запнулся, лихорадочно вспоминая хронологию. - Это же новая молодая группа, еще ни одного диска!
- И что? - на лице Сони было написано совершенно неподдельное удивление.
- Так там... там гениальные пацаны - Роберт Плант, Джимми Пейдж, Джон Бонэм и этот, как его, Джон Пол Джонс! Народ будет с ума сходить!
Соня с подозрением и некоторой укоризной взглянула на него.
- Разыгрываешь? "Лед Зеппелин" - это "Свинцовый дирижабль".
- Так это же хард.
- Какой хард?
- Ну, хардрок, тяжелый рок. Игра слов, ассоциативное название.
Соня вернула на место красочный конверт "Волынщика в воротах рассвета" и подошла к Виктору.
- Когда ты говоришь о роке, ты похож на школьника. Интересно, а как к этому относятся... ну, твои одногодки?
- Я же не навязываю им Маришку Верес.
- Вереш? Это та, что недавно в "Скандально-синие" перешла?
- Она самая.
- Неплохой вкус... Знаешь, я поняла. Ты из тех, кому нужна внутренняя свобода. Обычно люди ищут внешней. Хипарям нужна свобода одеваться, диссидентам - свобода поступков, а ты не борешься за свободу, ты просто свободен. От чужих мнений, от того, как выглядят и поступают другие. Для тебя нету слов "так принято". А это самое трудное - не делать чего-то только потому, что так делают другие. Слушай, а ты, наверное, и твист танцуешь?
- Твист - это старо. Вот шейк сбацать... но соседи снизу будут против.
- Отпад... А давай какой-нибудь медленный, на "Маяке" они всю ночь идут. Мы тихо поставим радио. Ты современный медленный танцевал?
- Спрашиваешь. А ты будешь танцевать в тапочках?
- А я буду босиком, как Сэнди Шоу. На ковре тепло.
Современный медляк в шестьдесят восьмом в СССР, если кто не помнит - это кружиться, лениво переминаясь с ноги на ногу в такт музыке. Главное здесь то, что партнеры стоят близко друг к другу, хоть и не прижимаясь, и обнимают друг друга за плечи и талию. Можно вдыхать аромат "Огней Москвы" и слышать неровное дыхание партнерши. Такая вот смесь невинного романтизма и эротики. Но от Сони ни "Огнями Москвы", ни "Пиковой дамой" или каким-то другим признаком эпохи после душа уже не пахло. От нее исходило легкое благоухание ромашкового шампуня и чистой кожи.