– Может, анекдот? – как всегда внезапно предложил Лёха, когда перевалило за полночь.
– Без бороды? – поинтересовался сидевший рядом с закрытыми глазами Андрей Ильич.
– Ну-у, – Лёха зачем-то поскрёб короткостриженый затылок, – этого я знать никак не могу…
– Давай уже, трави! – сказал из соседней машины Майор.
И Лёха пошёл травить…
Про ментов, про военных, про врачей и пожарных; про сантехников, студентов, школьников, политиков; про неверных жён и мужей, про тёщ, про лесных зверей; про чукчей, грузинов, негров, хохлов; про гопников, зэков, Сбербанк и всякие пошлости; про Василия Ивановича и Анку с Петькой; про Армянское радио, про Вовочку, про Иван-царевича и про Штирлица.
Травил долго. А когда закончил, между мертвецами завязался неспешный разговор о времени, когда все они были живы: про детство и юность, про семьи – про жён и детей, про друзей, работу и службу. Так они проговорили до самого рассвета.
– А ну-ка, Лёха, притормози! – сказал Андрей Ильич, когда понял, что перед ними. – Давай туда потихоньку… – Он показал – куда, и поднёс к губам рацию: – Серёга! Посмотри направо! Видишь?
– Вижу, – отозвался Сергей через секунду.
Оба багги свернули с оставленных вечером собственных следов и подкатили к входу в пещеру.
Проход в скале, развёрнутый в направлении цирка, – поэтому мертвецы его в сумерках не заметили, попросту проехав мимо, – имел форму почти правильного округлого треугольника[17]. Внизу широкий, метров восемь, к верху проход сужался двумя дугами, сходившимися на высоте примерно пяти с половиной метров почти точно по центру; получалась как бы верхушка врытой в землю готической стрельчатой арки.
– У нас мало времени, – выйдя из машины, сказал Сергей, – но стоит осмотреть…
– Ха! Ещё бы! – Лёха достал из кармана фонарик.
– Нет. Так сразу мы туда не пойдём! Запустим дрона…
– Разумно, – заметил Андрей Ильич. – А то мало ли чего там… Окажется ещё, что вход – рубль, выход – два…
– Или сто два, – добавил Майор.
Мертвецы быстро собрали дрон и запустили его в пещеру.
Гексакоптер влетел в тёмную каменную нору, автоматически держась на равном удалении от окружавших его поверхностей (для этого дрон использовал имевшиеся у него лазерные дальномеры). Сергей щёлкнул клавишу на пульте управления и пространство вокруг гексакоптера залил яркий белый свет, – это включились расположенные между пропеллерами фонари.
Подобно сказочному светлячку, дрон плавно поплыл по нерукотворному тоннелю, спускавшемуся вглубь горы под уклоном примерно в пятнадцать градусов, а за ним, с пультом в руках медленно пошёл Сергей. Поскольку радиосвязь на Марсе работает только в пределах прямой видимости, нельзя было допускать прерывания сигнала. Дрон бы, конечно, не потерялся, а попросту вернулся ранее пройденным маршрутом назад – туда, где был устойчивый сигнал управления. Но запускали-то его в пещеру не за этим. Мертвецы хотели знать – что там, внутри, в этой марсианской горе.
Тоннель вскоре выпрямился, потянулся прямо и горизонтально, постепенно расширяясь. Сергей и мертвецы, шагавшие за ним следом, остановились на ровном месте, а дрон стал медленно удаляться.
Уже через минуту дрон оказался в огромном зале размерами со средний стадион. В зале том был идеально гладкий пол, покрытый муаром кристалликов инея, из которого вдоль стен росли невиданных форм сталактиты. Это было замёрзшее озеро, когда-то очень давно заполнившее пещеру. В нескольких местах изо льда островами выступали каменные глыбы, обросшие как диковинными растениями странными минеральными образованиями. Мертвецам прежде не доводилось видеть на Марсе ничего подобного.
Камера дрона едва просматривала дальнюю часть зала. Сергей щёлкнул на пульте ещё одну клавишу, и из расположенного в подбрюшье дрона фонаря-искателя вырвался мощный луч…
– Твою же ж ма-ать!.. – протянул Лёха, увидев, что высветил луч прожектора.
– А Надежда говорит, что лететь далеко… – заметил Майор, вспоминая недавний разговор в палатке у Сергея.
– Надо сходить, посмотреть… – сказал Сергей.
– Может, ну его?.. Вдруг зараза какая?.. – неуверенно предложил Андрей Ильич.
– Что, помереть боишься, Пинкертон? – усмехнулся на это предложение Майор. Он один звал бывшего МУРовского опера не по имени-отчеству, как того звали почти все, и даже не просто «Ильичом», как звали некоторые, а «Пинкертоном», на что Андрей Ильич, конечно же, не обижался. Ведь мертвецы – народ необидчивый.
17
«Округлый треугольник» – это так называемый треугольник Рёло́ (фигура названа в честь немецкого учёного Франца Рёло).