– Ну что, Серый, поехали?
– Поехали, тёзка! – ответил Сергей. – На восток…
– Прочь беги, пока хватает сил, беги
На восход, в сад живо-о-о-ой…[20] – послышалось в гарнитурах у мертвецов. Это Лёха, уже тронувший с места свою машину, снова распелся.
Солнце в звёздном небе давно перевалило зенит и клонилось к закату, проделав две трети послеполуденного пути. Однако на освещённости однообразного равнинного ландшафта это никак не сказывалось, только у редких невысоких холмов да у раскиданных тут и там крупных камней появились и стали вытягиваться угольно-чёрные резкие тени…
Из-за практического отсутствия на Марсе подобного земному атмосферного слоя с его защитными и рассеивающими свет свойствами, оно, солнце – как, к слову, и звёзды – здесь всегда светит с одинаковой силой (примерно на треть ярче, чем на Земле), – хоть утром, едва выскочив из-за горизонта на востоке, хоть в полдень, хоть вечером, перед тем как юркой белкой заскочить обратно за горизонт, но уже на западе. Да-да, на Марсе не бывает долгих упоительных зорь. Всё происходит очень быстро, как любовь в юности – раз-два и готово! Лишь окрасит на пару минут тонкую кобальтово-синюю полоску атмосферы у самого горизонта лазурью или даже аквамарином, и конец представлению. Ко всему стоит добавить и то, что любоваться закатами на Марсе незащищёнными специальным стёклами глазами, как это тысячелетиями делали на Земле влюблённые, романтики и простые бытовые эстеты, просто больно физически (к слову, как и восходами). Окажись на Марсе парочка влюблённых (в скафандрах, разумеется), им бы пришлось попросить у наших мертвецов их жёлтые очки, – мертвецы бы дали, ведь мертвецы – народ нежадный.
А вообще, даже если бы живой человек мог существовать здесь вот так, как могут мёртвые, без тёплого скафандра, мог ходить по радиоактивным пескам и вдыхать углекислоту, он бы очень скоро впал в такую депрессию, что стал бы искать осину или, хотя бы, пальму, чтобы на ней повеситься. Не найдя ни единой коряги, он отправился бы к ближайшим горам или каньону, и там, после безуспешных потуг напоследок исторгнуть в неполноценный ублюдочный воздух страшные глухие проклятия этому миру, бросился бы в пропасть. Но мертвецы не таковы. Мертвецов унылость пейзажа нисколько не пронимала. Поэтому они, мертвецы, строили здесь город для живых, в котором будет и чистый земной воздух, и пусть ненастоящее, стеклянное, но голубое небо, будут красивые улицы с витринами, будут сады с фонтанами и цветущими яблонями, будут стрекотать на заросших буйной травой газонах кузнечики и щебетать в кустах и ветвях деревьев птицы. Всё это обязательно будет здесь, на этой унылой пыльной планете, богатой полезными ископаемыми, которые будут добывать довольные жизнью живые люди.
…Итак, близился вечер и солнце клонилось к закату… Багги бодро катил по равнине, объезжая приросшие непроглядными тенями холмы, заполненные пылью низинки, трещины и мелкие кратеры – местные «водоёмы», в которых можно и утонуть, если по неосторожности в них заехать. По небу на высоте восьмидесяти метров выписывал шестикилометровые петли дрон, направляемый мёртвой рукой Сергея. Пейзаж вокруг был однообразен и уныл настолько, насколько он бывает таковым только на этой красно-коричневой планете.
Где-то за горизонтом, в сорока километрах западнее ехали Андрей Ильич с Лёхой. Всё у них было в порядке. Очень может быть, Лёха развлекал напарника анекдотами и баснями, или тихо пел себе под нос старые песни, а быть может и молча крутил баранку, не отвлекая товарища от управления дроном. Каждую четверть часа от Андрея Ильича поступали доклады, содержание которых оставалось неизменным: «У нас ничего». Сергей не сомневался в том, что старый мёртвый опер, изловивший за годы службы великое множество уголовных элементов, был предельно внимателен и не мог упустить треклятый корабль американцев.
Связь была устойчивая. Легко парившие в жидком небе гексакоптеры беспрепятственно обменивались радиосигналами, поскольку всё время находились в зонах прямой видимости друг друга. Несмотря на свои немалые размеры – почти три метра в поперечнике – весили эти громоздкие на вид устройства меньше килограмма, если по-земному, а здесь так и вовсе – совсем ничего, триста двадцать восемь граммов. Собственно, вес беспилотников и стал причиной установленного конструкторами ограничения полётной высоты в сто метров. Сделано это было из соображений безопасности: несмотря на более-менее одинаковую плотность марсианской атмосферы на высоте до нескольких километров[21], вверху дрон могло подхватить воздушное течение и либо попросту унести лёгкую машину за горизонт, либо сделать её неуправляемой. В обоих случаях это привело бы к крушению, с той лишь разницей, что в случае первом вероятность отыскать обломки беспилотника оказалась бы сильно меньше, чем во втором. Поэтому на Земле и решили, что сотни метров будет вполне достаточно. Разработанные специально для Марса высокооборотные электродвигатели с более крупными, чем у земных дронов, винтами могли бы поднять эти высокотехнологичные машины хоть на километр, хоть на пять, но лазерные дальномеры и атмосферные датчики исправно сообщали управляющим контроллерам соответствующие параметры, и едва расстояние до поверхности превышало установленный конструкторами максимум, или уменьшалась плотность воздуха, подъём прекращался. Оптика установленных на дронах видеокамер была мощнá настолько, что в условиях разреженного марсианского воздуха легко позволяла увидеть мышь за десять километров, если бы таковая здесь водилась… Эти «птички», как их обычно называл Сергей, пусть и далеки были от своих земных боевых собратьев, умевших видеть в темноте, со снайперской точностью стрелять пулями, минировать местность, скидывать на головы врагам осколочные гранаты и газовые бомбы и проделывать другие убийственные фокусы, тем не менее, умели многое, и режим ретрансляции был одним из самых простых их умений. Но с учётом отсутствия в марсианской атмосфере ионизированного слоя, способного переотражать радиосигналы, а также беспощадной близости горизонта (всего-то три с половиной километра), умение это, превращавшее каждую «птичку» в мобильную радиовышку, было крайне полезным.
21
Есть мнение, что плотность нижних десяти километров марсианской атмосферы почти неизменна. На Земле плотность атмосферы с высотой ощутимо уменьшается. Поэтому высоко в горах тяжело дышать; поэтому же земные вертолёты летают ниже самолётов (создаваемая вращением вертолётных винтов «подушка» из воздуха на высоте становится недостаточно плотной, вращающему винты двигателю недостаёт оборотов). На Марсе же, если уж взлетел (понятно, что в сильно разреженном воздухе и вес машины должен быть меньше, и площадь винта больше, и оборотистость движка – выше), то можно подниматься хоть на все десять километров.
Интересная цитата: «Из-за меньшей по сравнению с Землей силой тяжести Марс характеризуется меньшими градиентами плотности и давления его атмосферы, а поэтому марсианская атмосфера гораздо протяженнее земной. Высота однородной атмосферы на Марсе больше, чем на Земле, и составляет около 11 км». (Кузьмин Р.О., Галкин И.П., «Как устроен Марс», Москва: Знание, 1989 г.)