– Тахир! – спокойно сказал Сергей бригадиру и своему первому помощнику по строительной части. – Проследи, чтобы Палыч не перенапрягался. А то сдуру можно и… сам знаешь чего…
– Прослежу, – коротко ответил тот.
– А пока – шагом марш ко мне в палатку! – блеснула сквозь жёлтые стёкла очков чуть тронутыми мертвецкой мутью серыми глазами Надежда, и Палыч, как пристыженный медведь пошагал в указанном направлении. – Ещё есть стахановцы?
Мертвецы закачали не в такт головами. Один Лёха, самый молодой среди мертвецов, бывший бизнесмен из Тамбова и по совместительству уголовник – первый на Марсе юморист и балагур, а ещё иногда бард и менестрель – неуклюже пошутил про отсутствие эрекции, но шутка не удалась: Надежда только устало взглянула на Лёху с укором учительницы младших классов, в присутствии которой ученик громко пукнул, и ничего ему не сказала.
Мёртвая женщина уже развернулась, чтобы уйти, но отец Никифор – непокойный иеромонах[6] Киево-Печёрской лавры её остановил:
– Наденька, – сказал он, – вы уж простите, не сердитесь… но у меня, кажется, в спине что-то щёлкает, когда я наклоняюсь… Несильно так, но всё же…
Отец Никифор был мертвец тихий и кроткий. В стройотряде его уважали.
Внешне среди других мертвецов он выделялся окладистой русой наполовину седой бородой и всегда накинутым на голову капюшоном, который во время работы заменял каской; его редко видели с непокрытой головой. Был он невысок ростом, плотен, кряжист, широк в плечах и в кости, но не толст, хотя и весил на Земле при жизни за сотню кило. Отец Никифор не имел ничего общего с тем карикатурным типажом толстого мордатого попа, какой часто встречается в богатых городских приходах. Настоящий русский монах.
С благословения церковного начальства этот крепкий телом и духом батюшка прошёл прижизненную подготовку на полигоне Роскосмоса и завещал после смерти передать своё тело Российской Академии Наук для участия в Проекте освоения Марса, чтобы тем послужить Родине и Церкви. В планах Проекта было строительство в марсианском городе храма и учреждения епархии, а потом и митрополии, вот в РПЦ и решили послать на Марс подходящего работника. Сам Патриарх лично прибыл на космодром «Восточный», чтобы благословить первого марсианского храмостроителя Никифора и с ним весь мёртвый экипаж в долгий путь к новой российской земле.
С первого дня на Марсе отец Никифор (так его стали звать почти все, несмотря на уговор обращаться друг к другу просто, без чинов и званий, коих при жизни у большинства собравшихся здесь мертвецов имелось в достатке) являл собой образцовый пример труженика, исполнительного, внимательного и знающего толк в работе, поскольку до ухода в монастырь был он метростроевцем. Очень скоро Сергей назначил отца Никифора помощником бригадира.
– Обязательно нужно посмотреть, – сказала Надежда мёртвому монаху без тех ворчливых ноток в голосе, какими только что отчитывала Палыча. – Сейчас идите работать, а когда придёт Палыч, тогда – сразу ко мне. И без фанатизма, отец Никифор! Чинить позвоночник – это не к прямой кости железку прикрутить…
– Хорошо, Наденька, – покивал отец Никифор. – Не беспокойтесь. Я поберегусь… – Мертвец улыбнулся в бороду.
Он единственный называл её так, «Наденькой», хотя Надежда и умерла совсем не юной девицей, не студенткой-лаборанткой. Надежде Михайловне Скворцовой на момент смерти было тридцать восемь, и была она кандидатом наук. При жизни она имела самое непосредственное отношение к Проекту освоения Марса, – к той её части, без которой никакое освоение красной планеты было бы в принципе невозможно – к разработке технологии оживления. Поэтому и звали её все, кроме отца Никифора, не «Надей», и даже не «Надюшей», а непременно «Надеждой», хоть и на «ты». Иногда ещё Лёха добавлял к имени эпитет «дорогая», но то под настроение и со всем уважением. Просто Лёха – это Лёха.
– Ну что, отцы-мертвецы, – снова взял слово начальник стройотряда, – с больными-косыми-хромыми мы, надеюсь, разобрались – обеспечили Надежду нашу работой, чтобы не скучала. Теперь, когда ряды наши исключительно работоспособны, предлагаю приступить к трудам праведным.
Тахир Наильевич! – Сергей перевёл взгляд мутных болотного цвета глаз на бригадира. – У тебя есть, что сказать трудовому народу?
– Нет, – коротко ответил мёртвый татарин.
Тахир при жизни был прорабом, что называется, от Бога. Четверть века провёл он на стройках всего, чего только можно. Разве что, метро, как отец Никифор, не строил. Низкорослый, почти квадратный, на кривых как у прирождённого кавалериста жилистых ногах, с перебитым ещё в молодости (подрался с дембелями, когда служил в стройбате) покривлённым носом на выбритом до синевы ещё при жизни плоском лице, Тахир был всегда серьёзен и скуп на слова.
6
Иеромонах или иначе священномонах – монах в Православной церкви, имеющий сан священника. Соответствует иерею – священнику-мирянину, который, в отличие от иеромонаха, обычно бывает женат (овдовев же, и приняв монашеский постриг, иерей становится иеромонахом).