Выбрать главу

Тоска и ненависть — здесь была оккупация…

(Из фронтовой тетради Е. Ржевской)

Коле Отраде

Я жалею девушку Полю.    Жалею За любовь осторожную:    «Чтоб не в плену б!» За:    «Мы мало знакомы»,      «не знаю»,        «не смею…» За ладонь,    отделившую губы от губ. Вам казался он:    летом — слишком двадцатилетиям, Осенью —    рыжим, как листва на опушке, Зимою —    ходит слишком в летнем, А весною — были веснушки. А когда он поднял автомат —    вы слышите? — Когда он вышел, дерзкий,    такой, как в школе, Вы на фронт    прислали ему платок вышитый, Вышив:    «Моему Коле!» У нас у всех    были платки поименные, Но ведь мы не могли узнать    двадцатью зимами, Что, когда на войну уходят безнадежно    влюбленные, — Назад    приходят любимыми. Это все пустяки, Николай,    если б не плакали. Но живые    никак представить не могут: Как это, когда пулеметы такали, Не жить?    Не слушать тревогу? Белым пятном    на снегу выделиться, Не видеть, как чернильные пятна повыступили    на пальцах, Не обрадоваться,    что веснушки сошли с лица?.. Я бы всем запретил охать. Губы сжав — живи!    Плакать нельзя! Не позволю в споем присутствии    плохо Отзываться о жизни,    за которую гибли друзья. Николай! С каждым годом он будет моложе меня,    заметней, Постараются годы    мою беспечность стереть. Он останется слишком двадцатилетним, Слишком юным,    для того чтобы дальше стареть. И хотя я сам видел, как вьюжный ветер,    воя, Волосы рыжие    на кулаки наматывал, Невозможно отвыкнуть    от товарища и провожатого, Как нельзя отказаться от движения вместе с Землею. Мы суровеем, Друзьям улыбаемся сжатыми ртами, Мы не пишем записок девчонкам, не поджидаем    ответа… А если бы в марте, тогда,    мы поменялись местами, Он    сейчас      обо мне написал бы        вот это.

1940

«Ты в эти дни жила вдали…»

Ты в эти дни жила вдали, Не на войне со мной, Жила на краешке земли, Легко ль тебе, одной!
Три лета,    три больших зимы Просил: повремени! Теперь я рад, что жили мы В разлуке эти дни.
Теперь хочу тебя просить: Будь той же самой ты, Чтоб было у кого спросить: — А как цветут цветы?
— А что же нет окопа тут? — Что ночи так тихи? — А где,    когда,      на чем растут Хорошие стихи?
Чтоб объяснила: — Вот река (Как я просил: — Воды!), А вот на трубочке листка Есть гусениц следы.
Чтоб я поднялся в полный рост, Узнав из милых слов, Что, кроме пулеметных гнезд, Есть гнезда воробьев. Чтоб я, покамест я живу, Увидел: жизнь сложней!
Чтоб я и счастье и беду Сердечные    узнал. Чтоб я не понимал траву Как средство    скрыться в ней, Или упавшую звезду Не принял за сигнал.
Шалун уронит барабан, Гроза пройдет в окне, Метель пройдется по дворам, — Я вспомню о войне.
А ты догадку утаи И все сумей понять, Чтоб я взглянул в глаза твои И мог любить опять.
Ведь в эти взорванные дни, В дышащий местью час Был должен к празднику хранить Цветы один из нас.
Хвалю прощание свое, Что мы разделены, Что мы не вместе,    не вдвоем В разлуке для войны.
Хвалю,    что      ядовитый дым Не тронул глаз твоих!