Выбрать главу

1945

Письмо

Возможно, будет мрачная погода, Тебе покажется, что мало строк, Что я тебе за целые полгода И полстраницы написать не смог…
Не доверяй погоде и досаде И хоть открытку в ящик оброни… Торопимся к берлинской автостраде И письма пишем не сходя с брони.

Апрель, 1945

«Мы в землю стольких положили…»

Мы в землю стольких положили, Мы столько стойких пережили, Мы столько видели всего — Уже не страшно ничего…
И если все-таки про войны Я думать не могу спокойно, И если против войн борюсь — Не потому, что войн боюсь, А если даже и боюсь — Не за себя боюсь — за тех, Кто нам теперь дороже всех, Кого пока что век наш нежил И кто пока еще и не жил, Кто ни слезы не уронил, Кто никого не хоронил.

1956

Николай Фомичев

Николай Петрович Фомичев родился в 1917 году в селе Калитинка, Рязанской области. В 1933 году переехал в Москву, здесь окончил школу, поступил в институт. В 1939 году был призван в армию. С первых дней войны на фронте. Летом 1942 года тяжелоконтуженый попал в немецкий плен. В плену, в тюрьмах и лагерях, начал писать. Его стихи и песни нелегально распространялись среди советских людей, томящихся в фашистской неволе. В 1945 году был освобожден из плена и вернулся на Родину. Первая книга «Забыть нельзя» вышла в 1960 году. В предисловии к ней С. С. Смирнов писал: «Николай Фомичев — человек уже зрелый и много испытавший. Он один из тех, кто в первые годы войны, сражаясь на фронте с оружием в руках, волею судеб оказался в страшном фашистском плену — среди „мрака и тумана“ фашистских лагерей. Все прошел пленный № 4466, бывший студент, а потом солдат Николай Фомичев: голод и унижения, побои и вечное ожидание смерти, невыносимый труд и бесчеловечные пытки. И только сила духа советского человека, неугасимая вера в свой народ и армию, вера в дело коммунизма помогли ему, как и многим его товарищам по несчастью, с незапятнанным достоинством и честью пройти через все эти испытания».

«Сегодня враг…»

Сегодня враг    Пять раз    Атаковал, Хоть был отбит,    Но снова    Танки лезут… Стук, Грохот,    Точно лупят    В сто кувалд По листовому Толстому железу.
То наши пушки    Рурскую броню Коверкают    Последними снарядами. Их нет уже!..    Фашисты На стерню С лобастых танков,    Как лягушки,      Прядают.
Стальные чудища Над нами тарахтят — Окопы мнут…    Но мы народ живучий: Рвем гусеницы Связками гранат    И жжем броню      Бутылками с горючим!.. ………….. Очнувшийся Ворочался впотьмах,    Солено-кислым      Щекотало глотку…
И видел глаз В зеленых небесах Багровую Ущербную луну, Как на лужайке — всю в крови пилотку…

1942

Укрепрайон

Из показаний бывшего коменданта концлагеря Саксенхаузен

Прокурор. Какие виды уничтожения применялись в вашем лагере?

Кайндл. Вплоть до осени 1943 года уничтожение заключенных в Саксенхаузене производилось путем расстрелов или повешения. Для проведения массовых расстрелов русских военнопленных использовалось особое помещение, замаскированное под кабинет врача, в котором были установлены приспособления для измерения роста, таблицы для проверки зрения, и, кроме того, там находились эсэсовцы, переодетые в белые халаты врачей. Во время мнимого измерения роста заключенного убивали выстрелом в затылок через отверстие в измерительной планке. В соседнем помещении, откуда стреляли, проигрывали пластинки, чтобы музыкой заглушить выстрелы… Кроме кабинета врача, было еще одно место для расстрелов, передвижная виселица, позволявшая одновременно казнить трех-четырех заключенных… В середине мая 1943 года я ввел газовые камеры в качестве средства массового уничтожения… Так как наличных сооружений не хватало для уничтожения в предусмотренных размерах, я провел совещание, в котором принял участие и главный врач Баумкёттер, который сказал мне, что в результате отравления людей синильной кислотой в особых камерах наступает моментальная смерть. Тогда я решил, что сооружение газовых камер для массового уничтожения будет целесообразнее и даже гуманнее…

(Из показаний бывшего коменданта концлагеря Саксенхаузен штандартенфюрера СС Антона Кайндла на процессе по делу о злодеяниях в концлагере Саксенхаузен. Берлин, 1947)

В лазарете

М. Л.

Любовь к родному краю погаси я — Не стоило б Друзей обременять…
Далекая, любимая Россия! Идущая на помощь детям мать! Жить без тебя — как столбовой дорогой Шагать к несчастью, Сеять, во не жать; И церковь посещать без веры в бога, И яблони в чужом саду сажать. Каким бываешь безобразным, глупым, Когда улыбку обрубила плеть…
Лежу на нарах незарытым трупом, А хочется    в родной земле истлеть.

1942–1943

Очевидец

С. А.

Сам с собой Возбужденно толкую — Без пера и бумаги Пишу. Лишь согретую сердцем Строку я В самодельный блокнот заношу.
Всё в стихи Я хочу переплавить: Пытки ночью, Расстрел поутру… Пусть топорно! Успею поправить, Если в лагере сам не умру.