Шли годы, и птицу-тройку медленно, но властно вытесняла из русского быта мчащаяся по рельсам огнедышащая, диковинная и непривычная машина.
Известный собиратель русских народных песен Павел Богатырев в своих очерках "Московская старина"[30]вспоминает о тех грустных и роковых для тройки днях: "Русский человек любит тройку как что-то широкое, разгульное, удалое, что захватывает, как вихрем, жжет душу огнем молодечества. Есть что-то азартное в русской тройке, что-то опьяняющее, — кажется, оторвался бы от земли и унесся за облака… Вихрем неслись лихие тройки, разливалась широкая песня лихача-ямщика по луговому простору и, отдаваясь эхом в лесу, пропадала в нем… Сначала железная дорога пошла до Павловского Посада, или "Выхны", как зовут его попросту, потом подвинулась до Владимира, там до Коврова и, наконец, достигла Нижнего. Ямщичество по этому тракту пало окончательно, и Владимирка опустела. Молодые хозяйки постоялых дворов состарились, лихая песня ямщика сгинула, и "дар Валдая", "малиновый" звон колокольчиков смолк навсегда; растерялись рассыпчатые бубенцы под росписной дугой, и вместо всего этого гудит паровоз да звякают рельсы под тяжелыми вагонами…"
Подоспело время, и унеслись навсегда в безвозвратное прошлое тройки с красавцами коренниками, с дружными и чуткими пристяжными, оставив нам как память о себе полюбившиеся народному сердцу песни о колокольчиках, о бубенчиках, о романтике ухарской скачки, о непоседливой, словно перекати-поле, ямщицкой судьбе.
Этот рожденный союзом отечественной поэзии и отечественной музыки, неповторимо самобытный и оригинальный по своему характеру и духу фонд русской вокальной литературы необычайно обширен и многокрасочен. Его классическими образцами-стали романсы Алябьева и Яковлева на стихотворение Пушкина "Зимняя дорога".
Романс Булахова на слова Вяземского:
Обложка романса
Положенные на музыку Направником, Виельгорским и Рупиным стихи Федора Глинки:
Обращение к тройке как к некоему символу свободы, воли, видимо, было не случайным. И конечно же, его нельзя упрощенно объяснять только лишь специфическими чертами русского характера и русского быта. Истоки и корни этого традиционного для старой русской поэзии и музыки увлечения надо искать гораздо глубже.
Обложка романса
В связи с этим нельзя не процитировать несколько замечательных строк из книги Васиной-Гроссман "Русский классический романс XIX века" (М., изд-во ЛИ СССР, 1956): "Убегающая вдаль дорога и тройка, летящая по ней, — для поэтов и музыкантов того времени это не просто одна из привычных картин русской природы, но и весьма многозначительный образ: не сама ли это Россия, страна, устремленная в будущее? И не являются ли все эти "песни о дорогах" выражением той художественной идеи, которую потом выразил Гоголь в своем патетическом дифирамбе России, несущейся вперед, подобно бойкой и необгонимой птице-тройке".
Очень популярным был широкодоступный, многотиражный "троечный" репертуар и значительно более поздних годов.
Вся Россия была сплошь наводнена нотными изданиями романсов: "Ну, быстрей летите, кони!" и "Сядем в тройку удалую" Бакалейникова, "Ямщик, не гони лошадей" Фельддмана, "Гей, ты, ямщик, твоя удаль великая" Чернявского, "Тройка почтовая" Гофмана, "Гони, ямщик, скорее вдаль" Семенова, "Колокольчики-бубенчики" Пригожего, "Заложу я тройку борзых" Лазарева, "Эй, вы, други, что заснули?" Рудольфа.
Все эти романсы, входившие в сборники "Песни веселья и грусти цыган", с шумным успехом исполнялись "королевами" и "королями" русской эстрады — Анастасией Вяльцевой, Надеждой Плевицкой, Варей Паниной, Настей Поляковой, Наталией Тамара, Ниной Тарасовой, Юрием Морфеси, Михаилом Вавичем, Петром Батуриным.
30
"Ушедшая Москва". Воспоминания современников о Москве второй половины XIX века. М., "Московский рабочий", 1964.