— Ребята! — сказал Борис. — Правду о положении на фронтах должен знать весь город. Это — уже дело.
А вскоре произошли новые встречи. Оказалось, что уже начали действовать Анатолий Косухин, Вася Бабий, Лида Трофименко, Сеня Кусакин. У каждого из них есть группа из надежных ребят.
Из этих групп родилась организация. Дали ей название «СПО» — Симферопольская подпольная организация. Собрали радиоприемник. Вести с Родины стали принимать ежедневно. Из городской типографии, восстановленной немцами, натаскали шрифт. В городе регулярно стали появляться листовки.
Потом установили связь с партизанским лесом.
Прошли подробный инструктаж в обкоме. Освоили несколько маршрутов из города в лес. Овладели подрывной техникой. Принесли из леса портативную типографию: набор шрифтов и печатный станок. А вдобавок партизаны прислали два мешка газет и листовок.
Организацию перестроили. Разделили ее на группы. Во главе организации поставили командира. — Толю Косухина. Комиссаром стал он, Борис. Как у молодогвардейцев Краснодона. Ввели более строгую конспирацию. Решили всех привести к присяге. Первым поклялся Борис Хохлов, политический руководитель организации. Став перед товарищами, он торжественно говорил:
— Я, Хохлов Борис, перед лицом моей Родины, перед лицом моего народа клянусь до последнего своего дыхания быть преданным великому делу освобождения моей Родины от немецко-фашистских захватчиков, отдать этому делу все свои силы, а если потребуется, и жизнь. А если придется погибнуть от руки врага, то умру честно, не попросив у врага пощады, не выдав своих товарищей…
Когда в Симферополе стал действовать подпольный горком партии во главе с И. А. Козловым (от СПО в него вошел Косухин), дела у комсомольцев пошли еще лучше.
В организации — два радиоприемника, две типографии. Вести с Родины стали печатать большими тиражами. Гестаповцы просто взбесились. Стали выпускать фальшивки с призывом: «Смерть немецким оккупантам!», «Кровь за кровь, смерть за смерть!». И с подписью «СПО». Только советовали иное: прекратить боевые действия. Рано, дескать.
СПО ответила новой разоблачительной листовкой. И новыми диверсионными ударами. Взлетали на комсомольских минах склады горючего и боеприпасов, военные объекты. Вот боевые дела комсомольцев в этот период:
«5 ноября 1943 г. Район сельхозинститута. Геннадий Гуляев взорвал гусеничный тягач.
10 ноября. Симферопольский аэродром. Алексей Чистяков минировал немецкий самолет Ю-52. В воздухе самолет взорвался.
18 ноября. Станция Симферополь. Борис Хохлов и Григорий Бражников заминировали воинский эшелон. От взрывов сгорели 41 вагон, три цистерны с бензином (60 тонн). Сгорели и железнодорожные мастерские.
24 ноября. Станция Симферополь. Владимир Баранаев и Виктор Астахов подорвали вагон с боеприпасами.
25—30 ноября. Перегон: Симферополь — Джанкой. Борис Хохлов, Зоя Жильцова, Владимир Баранаев и Виктор Астахов минировали пять эшелонов с горючим и боеприпасами. Совершено пять катастроф».
Борис изготовлял немецкие пропуска, справки с биржи труда, делал отметки в паспортах и в домовых книгах о прописке. «Прописал» Борис и руководителя подпольного горкома И. А. Козлова, когда тот прибыл в Симферополь для подпольной работы.
Старый большевик внимательно присматривался к вожаку комсомольцев. Пришло время, и Бориса пригласили, как сказал И. А. Козлов, «для особого разговора».
В квартире «Нины» Борис застал троих: Козлова, Лазареву, Косухина.
Пили чай. Говорили о городских «мелочах». Потом Козлов, официально открыв заседание подпольного горкома, обратился к Хохлову:
— Борис! У тебя не возникала мысль о том, чтобы стать коммунистом?
Возникала ли такая мысль? Дорогой Иван Андреевич! Как же не возникала! Не мысль, а заветная мечта. От отца принятая. Из сердца в сердце переданная. Но вслух Борис взволнованно проговорил:
— Думал, конечно. Но, наверное, рано мне еще… Ведь еще не сделано такое… с чем в партию не стыдно идти…
Горкомовцы говорили о Борисе Хохлове тепло. Отметили его хорошие дела. Заявили, что дают ему партийные рекомендации.
В этот день Борис Хохлов был принят кандидатом в члены ВКП(б).
Дома радостно сообщил:
— Мамочка! Я — коммунист. Меня приняли. Поздравь меня, мамочка!
Мать обняла. Поцеловала.
— Дорожи, сынок, этим званием. Как дорожил отец.
— Как жаль, что отец не дожил до этого события…
Отца уже не было. Двести пятьдесят дней стоял он на защите Севастополя. Был ранен. Потом — отряд прикрытия на Херсонесе. Плен. Концлагерь. Гестаповская тюрьма. Побег и опять тюрьма. Пытки, пытки. И смерть. Так закончил свой путь отец.