В дзот пробрался посланный для восстановления прерванной телефонной связи с КП роты краснофлотец Иван Еремко, да так и остался здесь, пополнив гарнизон одиннадцатого.
Следующий день тоже начался атаками врага. Во время одной из них под прикрытием артиллерийского огня немцам удалось подойти к самому дзоту. Навстречу им полетели гранаты. После небольшого перерыва гитлеровцы, разбившись на три группы, стали обходить дзот, намереваясь атаковать его с тыла. Но маневр противника был разгадан. Погорелов и Доля, выкатив пулемет на холмик, ударили во фланг. Огонь был неожиданным, и враги бросились наутек.
Потом на дзот обрушились вражеские бомбардировщики. Противник решил стереть с лица земли упрямую огневую точку. От близких разрывов опрокидывалась земля. Ушли, опустошив бомбовые люки, самолеты, так и не попав в дзот, и вновь стали к амбразурам пять оглохших и контуженных черноморцев.
Под вечер больше роты гитлеровцев вновь стали обходить дзот с трех сторон. Моряки вызвали «Москву» — командный пункт роты:
— Просим огня! Ориентир — наш дзот.
Обстрел был удачным: снаряды рвались вокруг дзота, уничтожая фашистов. Дзот и его защитники не пострадали.
Ночью прибыло подкрепление: заместитель политрука Михаил Потапенко, краснофлотцы Петр Корж и Константин Король. Вышли на помощь восемь. Восемь коммунистов. Пробились только трое. Двое были тяжело ранены, трое погибли в схватке с фашистами недалеко от дзота.
Потапенко, Корж и Король тоже подписались под клятвой.
К утру соседние дзоты слева умолкли. Теперь основная тяжесть легла на одиннадцатый. На штурм дзота пошел целый батальон гитлеровцев. Выстояли. Но тут вновь налетели самолеты. Во время бомбежки погиб Петр Корж. На руках у товарищей умер от ран Сергей Раенко. Командование принял зам. политрука Потапенко. Он приказал Григорию Доле пробраться на командный пункт и попросить подкрепления.
Ночью фашистские автоматчики обошли полуразрушенный дзот с тыла. Черноморцы продолжали сражаться. Тяжело ранен Иван Еремко. Погиб Дмитрий Погорелов. Его сменил за пулеметом Алексей Калюжный. Вскоре он был ранен еще раз. Калюжного сменил Четвертаков. Сражались, пока один за другим не погибли все…
И все же врагу не удалось пробиться к Севастополю. Он был остановлен, а затем отброшен назад прибывшей на помощь севастопольцам бригадой морской пехоты.
Когда через несколько дней наши части отбили высоту и подошли к развалинам дзота, здесь все еще напоминало недавний ожесточенный бой. Погибших героев похоронили тут же, у развалин одиннадцатого.
В противогазной сумке была найдена записка, приведенная выше. Пламенные, наполненные безграничной любовью к Родине слова, написанные Алексеем Калюжным, вскоре стали известны всем защитникам Севастополя, их узнала вся страна.
Это было завещание комсомольцев своим боевым товарищам, стоявшим на защите Севастополя.
Сейчас на холме, что у поселка Дальний, возвышается обелиск — памятник комсомольцам одиннадцатого дзота и их боевым друзьям из других героических дзотов, которые погибли, но до конца выполнили сыновний долг перед Родиной, свою скрепленную кровью клятву.
П. ГАРМАШ.
КРОВЬ НА ЗНАМЕНИ
В марте 1960 года в адрес Симферопольского горкома партии из Германской Демократической Республики пришла необычная посылка.
При ней было письмо представителя советских войск:
Направляю Вам Красное знамя для использования по решению городского комитета партии. Это знамя передано в комендатуру гор. Дрездена городским комитетом Социалистической единой партии Германии.
Нам удалось установить следующую историю этого знамени.
Немецкий гражданин Франц Нибиоза (Дрезден, А-44, Донатштрассе, № 1) сообщил, что летом 1943 или 1944 года к нему на квартиру пришел знакомый Ганс Прихода (Дрезден, А-44, Ферштрассе, 15) и показал ему знамя с целью достать чехол для его надежного сохранения.
Ганс Прихода рассказал Нибиозе, что в конце 1942 года — в начале 1943 года к нему зашел прибывший в отпуск с Восточного фронта солдат-эсэсовец и передал ему это знамя. Эсэсовец сообщил, что в бою за Симферополь он видел, как советский солдат упал с этим, знаменем. На следующую ночь немец подобрался к советскому воину, он был мертв, и нашел у него спрятанное под гимнастеркой знамя. Отсюда и пятна крови на знамени. Этот эсэсовец дал понять гражданину Прихода, что если он вернется из отпуска на фронт, то перейдет линию фронта и сдастся в плен.