В 1945 году Ганс Прихода, у которого хранилось знамя, был взят в армию и погиб в боях под Берлином. Жена его не знает ни фамилии, ни адреса эсэсовца и к тому, что выше изложено, ничего добавить не могла…
Распечатали посылку и склонились над нею в скорбном молчании. Реликвию передали музею.
…Обычное алое полотнище, герб первого в мире социалистического государства, под ним золотом: «СССР», а вверху, через все знамя — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Красное знамя — его вручали ударникам первых пятилеток, с ним выходили люди на улицу в праздничные и торжественные дни. С такими знаменами шли воевать за Родину ополченцы Ленинграда и Одессы, Киева и Севастополя.
Знамя, перед которым долго стоят посетители Крымского краеведческого музея, вело в бой ополченцев Симферополя. Об этом говорится в письме из Германской Демократической Республики, подтверждают это и участники боев за Крым.
Неизвестным осталось только имя советского солдата, обагрившего полотнище своей кровью, солдата, у которого легче было отнять жизнь, чем это священное знамя.
Начался длительный поиск. О посылке из ГДР сообщила центральная пресса. Вскоре в адрес музея из Новосибирска пришло письмо.
Рассказ бывшего бойца 2-го Симферопольского истребительного батальона Михаила Федорова.
«В 1941 году мне было четырнадцать лет. Я учился в школе № 23 г. Симферополя. Мой отец, Федоров Яков Иванович, преподавал военное дело в нескольких школах города, в том числе и в 23-й. В июне 1941 года он добровольно вступил в ряды РККА и был назначен командиром роты 2-го истребительного батальона города Симферополя. В августе отец забрал меня к себе в роту, предварительно согласовав этот вопрос с командованием. Я поселился в казарме роты, расположенной в Доме учителя по улице Кирова (напротив Дома крестьянина и пассажа). Вместе с бойцами роты я нес сторожевую и патрульную службу сначала на Севастопольском, а затем на Феодосийском шоссе. Несколько раз наша рота выезжала на уничтожение воздушных десантов противника в районы Бахчисарая и Альмы.
Знамя, о котором идет речь в заметке, было передано истребительному батальону работницами швейной фабрики им. Крупской, которая находилась на углу улиц К. Маркса и Кирова (рядом с нашими казармами, напротив пассажа).
В октябре 1941 года наш батальон занял огневой рубеж на северо-западной окраине города между совхозом «Красный» и Феодосийским шоссе. Регулярные части, не в силах сдержать прорвавшиеся на Перекопе войска противника, отступали в глубь Крыма. Перед нашим батальоном стояла задача: пропустить отступающие части Красной Армии, сдержать противника на подступах к городу и дать возможность эвакуировать мирное население и особенно важные объекты. В ночь на 28 октября 1941 года 2-й Симферопольский истребительный батальон вступил в свой первый и последний бой. Сформированный из партийных и советских работников батальон с честью выполнил поставленную перед ним боевую задачу. Несмотря на то, что силы были далеко неравными, бойцы батальона в течение двух суток сдерживали напор фашистов. Только на участке роты моего отца бутылками с горючей смесью было уничтожено два танка, несколько мотоциклов с колясками и добрая сотня вражеских солдат. Что могли сделать мы, необстрелянные бойцы, вооруженные трофейными японскими винтовками, с комплектом в 50 патронов на ствол и бутылками с горючей смесью, против первоклассной армии того времени? Когда стало ясно, что дальнейшее сопротивление бессмысленно — мы были в кольце, — командование дало приказ: всеми наличными силами прорваться сквозь окружение, а затем малыми группами уходить на Севастополь. К этому времени в живых осталось человек 60—70.
В ночь на 31 октября 1941 года мы начали прорыв. Вот тогда и произошел этот случай. Знамя от работниц фабрики «Швейпром» получили командиры и вручили его знаменосцу. К сожалению, я не знаю его фамилии. Звали его дядя Петя. Отец рассказывал, что дядя Петя был партизаном в отряде Мокроусова еще в 1920 году, старый член партии. Это был высокий, крепкий мужчина лет 50—55.
Прорыв удался. В суматохе боя, в ночной темноте многие были убиты. А живые пробивались по узеньким улицам города к железнодорожной линии Симферополь — Севастополь. Уже приближалось утро, когда нам, наконец, удалось оторваться от преследования противника. Из всего батальона осталась в живых группа в 18 человек. Не было среди нас ни комиссара, ни дяди Пети, ни моего отца. Как погиб дядя Петя, никто из оставшихся в живых не помнит. Высказывали мнение, что он с комиссаром погибли в самом начале прорыва, при выходе из маленькой рощи, когда нас обстреляли из артиллерии. Об отце тоже ничего определенного сказать нельзя. Один боец говорил, что он с группой свернул в другую сторону и завязал бой с оккупантами.