Группа действовала осторожно и только наверняка. Каждый человек в ней знал свое дело. В. Лавриненко, И. Левицкий, Н. Соколов, А. Сколотенко занимались закладкой «будильников» в вагоны. Им, путейцам, это было сподручнее. С. Федосеенко и А. Брайеру Ефремов поручил хранение мин. Обязанностью кондуктора Ф. Плотникова стала точная информация о взрывах. Л. Ефремова доставляла мины от А. Волошиновой на станцию, распространяла вместе с Е. Баженовой литературу, листовки, сводки Совинформбюро. М. Наумов снабжал партизан леса медикаментами и т. д. Подпольщики получили каждый свою кличку. Командир отныне на всех нелегальных документах подписывался не иначе, как «Хрен». В областном партийном архиве хранятся три письма за этой подписью, адресованные партизанскому штабу. В них В. К. Ефремов сообщал о передвижении, численности и дислокации войск врага, просил Большую землю бомбить разведанные им аэродромы, требовал побольше мин, жаловался, что мало «будильников» с трехчасовым заводом.
Он был душой группы. В подполье вступил кандидатом в члены партии. Ефремов одним из первых принял торжественную клятву подпольщиков: бороться с врагом до последней капли крови, до последнего дыхания. И он остался верен клятве до конца.
Его арестовали на боевом посту, когда по заданию подпольного центра 8 марта 1944 года он поехал в Севастополь, чтобы подробно выяснить обстановку в городе. Лесу нужны были эти данные. Ефремова не успели предупредить о провале организации А. А. Волошиновой. 10 марта Виктор уже сидел в застенках гестапо на Студенческой, 12. Даже зверские пытки не заставили его предать товарищей. На последнем свидании с женой он просил: «Береги себя и сына, который будет у нас».
…Он не дожил нескольких дней до прихода наших. В час освобождения, когда люди пришли в тюремную камеру, они увидели нацарапанную на стене надпись: «Умираю за дело любимой Родины…»
Родина не забыла Виктора Ефремова. Она по достоинству отметила его подвиг, наградив посмертно орденом Ленина. Одна из станций переименована в Ефремовскую.
Г. СОКОЛОВ.
ПОЕДИНОК
30 ноября 1941 года.
Я остаюсь с Родиной. Остаюсь верным и преданным моей партии, моей Родине. Я горжусь тем, что я юный ленинец, молодой большевик. Я сознаю, непосредственно ощущаю на себе всю великую мощь и силу этих идей, подкрепляющих мою веру в дело нашей победы.
Его арестовали 10 апреля 1942 года. Позади были пять с лишним месяцев тяжелой борьбы с оккупантами, впереди — допросы, пытки, казнь.
Гестаповец в очках стоял у стола. Бледное продолговатое лицо его непроницаемо.
— Вы есть подпольный комсомолец! Что можете говорить?
В его костлявой руке с длинными пальцами затряслась ученическая тетрадка. Серая обложка чуть надорвана. В месте надрыва уголок загнут. Сомнений не оставалось: да, это дневник его. Нашли, гады, во время обыска. И, конечно, успели прочитать…
Сообразив, что дневник рассказал врагам многое, Игорь твердо ответил:
— Да. Комсомолец! И горжусь этим.
Так началась схватка Игоря Носенко с гестаповцами.
Материалы допросов Игоря не сохранились. Но если представить допрос комсомольца Носенко в гестапо, используя строки его дневника, хранящегося сейчас в фондах Крымского краеведческого музея, то его можно воспроизвести так:
Г е с т а п о в е ц. Что заставило вас пойти против великой Германии и нового порядка?
И г о р ь. Я думал долго и много об отношении к сложившейся обстановке. Я беседовал с немцами, старался критически подойти к нашей программе и теории… Я пересматривал свои взгляды и убеждения, присматривался к жизни, проверяя их, эти мои убеждения, на опыте[31].
Г е с т а п о в е ц. Вы еще очень молоды. Вами руководит не разум, а чувство, распаленное большевиками.
И г о р ь. Нет. Я не желал поддаваться чувству, я отказался от личных склонностей и симпатий. Старался следовать лишь голосу разума.
Г е с т а п о в е ц. Какой разум в семнадцать лет! Вы начитались коммунистических книжек, а мы просто сжигаем их.
И г о р ь. Сжигание книг Маркса и Энгельса и расстрелы коммунистов не сокрушат марксизм-ленинизм, танки и пушки не уничтожат идею, порожденную жизнью. Кошмарному бреду дегенератов не соперничать с диалектическим материализмом, террору не задушить коммунизм!
Г е с т а п о в е ц. Довольно! За такие слова вас будем вешать.