Но вот приемники тоже уже сданы, и мы живем в полном информационном вакууме. Хотя даже из наших невразумительных сводок мы научились многое выуживать. Ничего утешительного в них нет. А в наших госпиталях уже появляются первые раненые. От них мы слышим много такого, что отнюдь не вселяет оптимизма. Знакомый врач папы работает в госпитале и по секрету передает рассказы многих раненых — о неорганизованном отступлении, вернее, паническом бегстве, о тучах немецких самолетов и танковых клиньях, о целых наших дивизиях и армиях, попавших в окружение и плен…
Прошли всего неполные три недели, но сводки Верховного командования одна хуже другой. В них называются все новые направления, на которых идут бои, — и все догадываются, что если в сводке названо направление, то город уже сдан. Сданы Минск и Рига, Псков, Бердичев, Житомир… Фронт все ближе и ближе.
Из дневника
19 июля 1941 года. Скоро месяц, как немцы начали с нами войну. Линия фронта проходит на сегодняшний день примерно так: по Финляндии, Латвии, углубился на нашу БССР, недалеко от Смоленска, по Украине. Не считая Западной Украины, наша линия обороны не прорвана.
Сегодня была в Полтаве первая тревога в 5 утра. Впрочем, многие склонны считать, что это подготовительная тревога. В остальном в Полтаве все в порядке. Я дома. Наши ребята почти все на фронте: Горик Венгеров, Исак Казанович, Мурка Уманский, Шурик Окунь и др. Недавно в госпиталь в строительном институте привезли раненого Фиму Зайдеса. Кроме осколка в голове, у него поджата танком нога. Сейчас он находится в тяжелом положении. Не повезло парню! 15 июня окончил Харьковское артиллерийское училище, был направлен во Львов, а уже 24 июня был ранен. Положен в Гомельский госпиталь, а затем, вместе с эвакуирующимся госпиталем, прибыл в Полтаву. От всех остальных ребят нет ни слова, надо полагать, что Горик где-то возле Смоленска, а Исак возле Киева.
Настроение сейчас паршивое. Во-первых, я никак не могу остановиться на институте. Хотя я уже и зачислен в ХЭТИ (Харьковский Электро-Тех), но не уверен, что буду там заниматься…
Марк мечтал учиться в Московском институте инженеров связи, и туда он в первую очередь отправил свой запрос. Но с началом войны был вынужден отказаться от поездки в Москву.
Илья Розенфельд
Теперь ежедневно немцы бомбят наш военный аэродром и район Киевского вокзала. Точно в девять вечера — можно проверять часы! — над городом появляются и как-то лениво плывут в высоте, одно за другим, звенья «Юнкерсов». Летят они спокойно, уверенные в своей безопасности, по-хозяйски и ничего не опасаясь. По ним усердно палят зенитки. Но все зря. Как видно, на нужную высоту снаряды наших зениток не долетают. И почти сразу же слышатся глухие бомбовые разрывы. В течение двух суток небо над городом остается черно-багровым до самого зенита — это горит маслозавод. А наших самолетов мы уже давно не видели…
Все живут с надеждой, ждут избавления от неопределенности, стремительно надвигающегося и пугающего будущего, ищут избавления от страха. Настроение у всех подавленное.
А сводки «Совинформбюро» все хуже и хуже.
В эти дни Марк работает электромонтером в эвакогоспитале № 1056. Ждет вызова из Харькова. Настроение тревожное.
Из дневника
Девочки хотят уезжать. Они начитались в газетах, что немцы насилуют девушек, и хотят эвакуироваться…
Вчера получил извещение из ХЭТИ. Мне пишут: «Тов. Кривошеев М. И. Решением Приемной комиссии Вы приняты в число студентов ХЭТИ. О начале занятий сообщим дополнительно. Вам будет предоставлена жилплощадь в комнатах, арендуемых институтом. Постельные принадлежности необходимо иметь при себе. Без нашего вызова в Харьков не выезжайте. Отв. Секрет. Прием. Комиссии ХЭТИ Азаренко. 6/VIII—41 г., № 171».