Но сейчас все было по-другому, все шло совсем не так, как он хотел. Ему не хотелось вмешиваться в эту грязную историю, он предпочел бы остаться сторонним наблюдателем, но получилось так, что он увяз в ней по уши. Он посмотрел на лежащую перед ним избитую девушку; она находилась в его доме, спала на его кровати. Что же, он должен теперь отдать Софию этому подонку Берджесу, чтобы тот издевался над ней? Ни за что. А София молодец, ухитрилась ранить своего дядю, и поделом ему. Он еще заплатит по счету, негодяй. Райдер снова вздохнул; у него не было выбора, и он понимал это.
Глава 7
София проснулась от яркого солнечного света, открыла глаза и пошевелила руками, потом ногами: при движении тело болело уже не так сильно, как раньше. Прошло уже два дня вынужденного заключения в чужой спальне; Софии надоело лежать с утра до вечера в кровати, ничего не делать и быть беспомощной, как ребенок; ей захотелось встать, заняться чем-нибудь, все равно чем, лишь бы двигаться. Но для этого требовалось усилие, и немалое; она попробовала сесть, но ее пронзила такая сильная боль, что София, сразу обессилев, упала на спину и осталась лежать неподвижно. «Пусть так, — подумала она, — хорошо, что я могу открывать и закрывать глаза и при этом не корчусь от боли. Видимо, помог лед, который Райдер постоянно прикладывал к лицу… Но бедные мои ребра!» София дотронулась до грудной клетки, однако даже простое прикосновение к больному месту принесло знакомое ощущение — боль. Из-за этого ощущения она боялась двигаться, но не будет же эта проклятая боль жить в ней вечно! София закрыла глаза, а когда открыла их, увидела около кровати Райдера.
— Ты проснулась… Я принес завтрак. Как только тебе станет получше, я буду оставлять Джереми с тобой одного, но пока еще рано, мальчик сильно напуган. Я бы вообще его к тебе не пустил тогда, в первый раз, но он боялся, что ты умерла. Джереми, хотя и держится молодцом, страшно переживает, и это понятно. Ты можешь гордиться своим братом, не всякий ребенок повел бы себя так в подобной ситуации. — Райдер улыбнулся Софии; он говорил спокойно и по-деловому, не выказывая девушке ни жалости, ни сочувствия, чтобы та не раскисла. — Я поступил так, как счел нужным. И для тебя, и для Джереми лучше находиться здесь. Лежи тихо, не пугайся. Что ты шарахаешься от меня, как черт от ладана? Я подниму тебя, чтобы ты немного посидела, сама ты не сможешь.
Он приподнял Софию и усадил, подложив ей под спину подушки; потом поставил поднос с завтраком на колени девушки и спросил:
— Тебе, может быть, надо облегчиться?
— Нет, — ответила София, глядя на поднос и не поднимая глаз на Райдера.
— Не выдумывай, София. Сейчас не время стыдиться. И нечего меня стесняться. После сна ты наверняка…
— Ну хорошо, хорошо, да. Забери, пожалуйста, этот поднос и оставь меня одну.
Райдер усмехнулся, довольный легкой вспышкой гнева Софии, от которой у больной на лице появился слабый румянец, и, обернувшись к двери, крикнул:
— Коко, иди-ка сюда и помоги мисс Стэнтон-Гревиль! — Он повернулся к Софии. — Полагаю, ты хочешь, чтобы я ушел?
— И как можно дальше.
— Отлично, я смотрю, ты достаточно поправилась для того, чтобы вступить со мной в словесный поединок. Бедный я, бедный.
София побледнела, и Райдер быстро наклонился к ней, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе:
— София, я знаю, о чем ты подумала. И приказываю тебе: забудь о своем дяде, будь он проклят, мерзавец! Если бы тогда на твоем месте был я, я бы не пырнул его, а перерезал бы подонку горло. Зачем ты вспомнила о нем?
— Ты не понимаешь.
— Я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется. София испуганно посмотрела на него, но побоялась спросить, что он подразумевает под словом «больше».
— Спасибо, что ты забрал оттуда Джереми, — сказала она.
Райдер молча кивнул и вышел из комнаты. Вскоре он вернулся и увидел, что девушка ничего не ест, а катает вилкой по тарелке кусочки печеного ямса. Выглядела она уже не так ужасно, как вчера или позавчера. Надо бы осмотреть ее ребра, но это попозже.
— Почему ты не ешь, Софи? — спросил он. — Я не уйду до тех пор, пока тарелки не будут чистыми. Или тебе больно жевать и глотать? Но я позаботился о том, чтобы тебе приготовили именно ямс, он мягкий. И кухарка посыпала его сахаром.
— Спасибо, но я не очень голодна, вот и все. А ямс вкусный.
— Я понимаю, что ты нервничаешь, но нервничать не стоит, не из-за чего. Лучше поешь.
— Скажи, почему ты такой?
— Какой? — переспросил Райдер, глядя не на нее, а на балконные двери.
— Ну… — София неопределенно махнула рукой и тотчас же поморщилась от боли: движение было слишком резким.
— Тебя интересует, почему я не домогаюсь твоей любви? Но ты не в таком состоянии, чтобы желать любовных утех, не правда ли? И пожалуйста, не вздумай бросать в меня ямсом, тебе будет больно! И вот что я тебе скажу: даже синяки на твоем лице и то лучше той косметики, которой ты себя нещадно мазала.
— Но это дядя заставлял меня! Он говорил, что, накрашенная, я больше похожу на взрослую женщину.
— Да? Я тебе верю. Но, сдается мне, что ты пользовалась гримом и для того, чтобы скрывать синяки, не так ли? Я прав?
— Я скоро поправлюсь и уеду отсюда.
— Уедешь? Интересно куда? Незамужняя девушка с маленьким братом и без денег. Очень мило. — Райдер немедленно пожалел о своем сарказме и торопливо добавил: — Тебе не надо ни о чем беспокоиться, Софи. Я сам все устрою. Ты пока не можешь принимать самостоятельные решения и распоряжаться судьбой брата и своей собственной. Я обеспечил должный присмотр за Джереми; он никогда не остается один: если меня нет, с ним находятся или Сэмюель, или его сын.
— Но почему ты заботишься о нас?
— А тебя это сильно удивляет? Ты ничего подобного не ожидала? Что ж, я понимаю тебя. Все дело в том, что ты не привыкла иметь дело с заботливыми мужчинами.
— Ты верно сказал. Не привыкла.
— Ладно, Софи. Заканчивай свой завтрак, а потом мы поговорим. Нам ведь необходимо многое обсудить, согласна? Я больше не собираюсь сражаться с призраками. Я хочу знать правду.
— Ты такой умный. Я думала, ты во всем давно уже разобрался. Ты же только что заявил, что понимаешь гораздо больше, чем мне кажется.
Райдер счел за лучшее промолчать.
— И мне не нравится, что ты командуешь, — продолжала София. — Когда я выздоровею, я сама решу, что мне делать. В конце концов ты мне не отец и вообще никто. Я не обязана тебе подчиняться.
— Не говори глупостей, Софи. Иногда ты просто невыносима.
— Тогда катись к дьяволу!
— Перестань ругаться, дурочка! Иначе я вынужден буду согласиться с тем человеком, который назвал тебя чертом в юбке. Кто это дал тебе такое прозвище?
— Понятия не имею, наверно, это был один из тех жалких представителей породы, которая носит штаны. Какое-нибудь ничтожество, не допускающее даже мысли о том, что женщина способна не только исполнять его прихоти, но и быть самостоятельной и независимой от мужской воли. Вы, мужчины, стремитесь властвовать над нами, хотя и делаете вид, что защищаете нас, проявляете заботу… Но со мной у тебя не выйдет, Райдер, я не потерплю…
— Закрой рот, Софи. А если хочешь дать выход своей энергии, то смени тему. Поговорим лучше о дяде Тео.
— А он жив? Ты точно знаешь?
— Я точно знаю. Но ранила ты его сильно, видимо, от души пырнула ножиком.
— Мне не стоило этого делать. Разве хорошо, что я ранила своего дядю?
— А разве хорошо избивать свою племянницу?
София вздохнула и, откинувшись на подушки, закрыла глаза. Райдер внимательно посмотрел на ее лицо, на спутанную копну разметавшихся по подушке волос.
— Ты не хочешь принять ванну, Софи? Причесаться? — спросил он.
София тут же открыла глаза, и Райдер увидел в них такой восторг и радость, что рассмеялся.
— Хорошо, хорошо, я скажу, чтобы приготовили все необходимое. Но сначала доешь завтрак.