— Это всё, конечно, может осложнить дело. Но жена-то его вы. Не Лейла или Эбигейл, — презрительно выплёвывает он их имена. — Лейла вообще слишком много мнит о себе. После смерти она пересмотрела некоторые события своей юности и уверилась в собственной неотразимости.
— Тогда давайте письмо я допишу от себя. Только не рассчитывайте, что он подойдёт на предательство ради меня, — и тихо добавляю. — Отец бы мой не пошёл на такое и брат тоже.
Вампир подаёт письмо, я лихорадочно думаю, что же написать.
— Как думаете, будет уместно, если я напишу, что мы вместе с Лейлой сидим в заключении. Возможно, известие о ней придаст, эээ, — пытаюсь подобрать подходящее слово, — ему прыти.
С замиранием сердца слежу за вампиром, что он решит. Только бы не выдать себя.
Этторио движением, полным грации и достоинства вытаскивает из внутреннего кармана камзола платок и подаёт его мне:
— У вас на лбу капли пота, Эйвис. Не волнуйтесь вы так, — присаживается он рядом со мной. — О Лейле не стоит писать. Поверьте мне, она вам не соперница.
— Хорошо вам говорить Этторио, не ваша жизнь зависит от этого письма, — ловко сворачиваю я разговор в нужное мне русло.
— Зря вы так думаете, от успеха этой операции зависит и моя жизнь тоже, — в его голосе я слышу грусть.
Накрываю его руку своей.
— Мы с вами товарищи по несчастью, Этторио, — смотрю на него глазами полными слёз. Я сочувствую ему.
— Служить при дворе означает ходить по лезвию бритвы, — он вытирает слёзы с моих ресниц. Проводит большим пальцем по скуле. — Вы очень красивы, Эйвис. От вас так сладко пахнет. Я теряю голову.
— Ты сейчас потеряешь её по-настоящему, подонок, — Лейла, как фурия набрасывается на вампира.
Откуда она здесь взялась? Не то, чтобы мне было приятно, что Этторио позволил себе лишнего.
Но когда привлекательный мужчина оказывает тебе знаки внимания, в то время как муж тобой не интересуется, ты просто получаешь удовольствие. Это не значит, что я позволила бы ему пойти дальше. Но я потешила своё израненное самолюбие.
Лейла отлетела в угол комнаты. Что-то подобное я уже видела. Неужели глава Тайной Канцелярии и есть тот таинственный незнакомец, в которого, как кошка влюблена Лейла?
Ну тогда я отомщена!
— Что ты себе позволяешь, Лейла! — рявкает он. Это не вопрос, это констатация факта, что она переступила черту.
— Что я себе позволяю? Это что ты себе позволяешь? Без стыда ласкаешь девчонку. А мне приходится вымаливать у тебя крохи внимания.
Лейла входит в состояние боевого берсерка, не соображает, что надо остановиться. Не спуская взгляда с Этторио, поднимается и молнией кидается на него.
Эрмано старый вампир, опытный в боях, не нужно обманываться его обходительными манерами. Он перехватывает Лейлу в полёте. Держит за шею, сдавливая её. Их быстро перемещения пугает и завораживает одновременно.
— Я сломаю тебе шею, шлюха, — его спокойный голос и горящие яростью глаза приводят меня в ужас.
Тот странный незнакомец, с которым я подслушала разговор, точно Этторио. Но как понимать его слова насчёт…
— Эйвис, я жду тебя. Ты нужна мне. Отзовись, — прерывает мою мысль Рауль. Удивительно, что он нашёл меня.
— Я здесь. Не одна. Вокруг меня вампиры. Чудом выжившая Лейла и Этторио Эрмано, — не знаю, удастся мне ещё ему что-то передать. Поэтому рассказываю сразу всё, что знаю.
— Я приду за тобой, — обещает Рауль. Как хочется верить его словам.
— Вампиры хотят захватить Северное Пограничье. Им нужно, чтобы ты предал императора и сам отдал им власть.
Я перестаю слышать Рауля из-за завязавшейся потасовки вампиров. Грохот стоит на весь замок. Лейла, как петух бросается на Эрмано, а он отбивает её словно мячик. Кажется, эта игра доставляет ему удовольствие.
— Эйвис, дописывайте письмо. Мы ещё с вами поговорим, дорогая, — он специально дразнит Лейлу.
— Только через мой труп, — не помня себя Лейла кидается на Этторио, целясь ему в глотку.
— Как скажешь, дорогая, — безмятежно улыбаясь, он перехватывает Лейлу в полёте и сворачивает ей шею. Отбросив её, как надоевшую куклу в сторону, он протягивает руку:
— Письмо, Эйвис, — я дрожащими руками отдаю письмо. Что я там накарябала, даже не помню. Внимательно читает. — Можно было добавить побольше чувств.
— Тогда бы он мне не поверил, — мой голос дрожит от страха.