Карола прервала ее:
— Я не собираюсь обсуждать с вами деловые качества вашего начальника. — Она полистала документы, лежащие у нее на столе. — Что вы, собственно, хотите, госпожа Шуберт? Должность, которую вы занимаете, даже выше того, на что вы можете претендовать при вашем образовании. Следовательно, мы и так во многом пошли вам навстречу. — Она перелистнула еще пару страниц. — Незаконченная школа, домашнее хозяйство, потом эта… вечерняя школа, если я не ошибаюсь…
Слова «домохозяйка» и «вечерняя школа» прозвучали так, словно подразумевалось «умственно отсталая» и «вспомогательная школа».
Марлена рассердилась:
— Я посещала весьма уважаемое учебное заведение, а кроме того, еще окончила компьютерные курсы.
— Все это похвально. Но тем не менее у вас нет законченного профессионального образования.
— Вы не верите, что я обладаю достаточным опытом, чтобы компенсировать этот… изъян?
— Не верю! — резко ответила Карола.
Марлена ждала.
— И я хочу уже сейчас установить известные границы вашему стремлению наверх. Поэтому для начала хотела бы попросить вас не ставить больше под вопрос компетентность господина Бехштайна. Мы с вами поняли друг друга?
Они в упор посмотрели друг на друга. Потом Марлена сказала:
— Я дискутировала с вами исключительно по поводу сферы моей профессиональной деятельности. Ничего больше.
— Я не собираюсь обсуждать с вами свои решения.
Марлена сжала кулаки. Высокомерная стерва!
— Диктатура в Германии закончилась в 1945 году. Похоже, вы забыли об этом, госпожа Винтерборн.
Она резко повернулась и пошла к двери.
— Госпожа Эриксон. — Карола сладко улыбнулась ей вслед. — Я сменила свою девичью фамилию. Теперь я госпожа Эриксон.
Марлена обернулась и так же сладко улыбнулась в ответ:
— Прекрасная фамилия, госпожа Винтерборн.
Вечером она позвонила Морицу и пригласила его на ужин. Никлас участвовал в очередном марше, на этот раз в защиту лесов, уничтожаемых кислотными дождями, и покинул дом на несколько дней.
Марлена испытывала угрызения совести по отношению к Морицу. С тех пор как Никлас стал помогать ей с Андреа, она совсем забросила старого друга и очень жалела об этом. Кроме того, ей нужно было обязательно поговорить с ним. Он имел удивительную способность расставлять все по своим местам, чего не умели делать ни Никлас, ни она сама.
Мориц держал себя по отношению к Никласу абсолютно нейтрально. Он никогда не высказывался ни за, ни против его политических убеждений. Сам Мориц не признавал никакой политической деятельности, слишком уж часто он разочаровывался в этом.
Марлена рассказала ему о своей стычке с Каролой.
Мориц хмыкнул:
— Ты за короткое время ухитрилась нажить себе опасного врага.
— Она и раньше была моим врагом.
Мориц понимающе кивнул:
— И я даже знаю, почему.
— Да? Тогда, может, и мне объяснишь, мудрец?
— Вы обе очень похожи. Между вами возможна или дружба, или борьба, и никаких других отношений.
Марлена вовсе не считала, что они хоть в чем-то похожи. Она и эта ограниченная гордячка!
— Без денег своего отца она была бы полным нулем.
— Не была бы. И ты знаешь об этом. — Он провел ладонью по ее волосам.
Ладно, ладно… Как у него идут дела, сменила Марлена тему. Лицо Морица засветилось, он был смущен. Так… У него явно кто-то появился. Да, объяснял Мориц, но юноша слишком молод для него. Такой светленький, хрупкий, охотнее всего сидящий в ванне и поглощающий шампанское. Раскладывающий желтые сливы и синие виноградные гроздья на красной льняной скатерти и сочиняющий об этом стихи. Студент, работающий официантом, или официант, учащийся в университете, ученик театральной студии… Легкий, как перышко, он словно не от мира сего.
Марлена поражалась. Кем она считала Морица? Мечтателем? А почему бы нет? Разве она сама не мечтала? Разве она не влюблена?
— Никлас хочет, чтобы мы поженились, — сказала она и разлила вино в два пузатых тонких бокала.
— Я тоже, — ответил Мориц. — Устроим двойную свадьбу?
4
Марлена и Никлас поженились в начале сентября. Это было гражданское бракосочетание, которое не встретило понимания в ее семье. Марлена даже не сменила свою девичью фамилию. Никлас и Андреа смастерили десятки маленьких сердечек из красной блестящей бумаги и украсили ими автомобиль. Потом Никлас побывал в магазинчике, выдававшем напрокат свадебные мужские костюмы, и велел показать все то, что выходило из общепринятых рамок. Так ни на чем не остановив свой выбор, он отправился в большой универмаг и купил полотняный, натурального цвета костюм, который мялся при малейшем сквознячке; вот это и есть последний писк, уверял Никлас со смехом. Марлене и Андреа на деньги, которые ему прислала из Америки мать, он подарил по льняному платью с вышитыми яркими цветами. Он даже хотел купить обручальные кольца, но Марлена сказала ему, что в этом смысле меньше всего хотела бы следовать традициям. Она помнила, сколько шума вокруг этих золотых колец было поднято во время ее первого замужества. Теперь они валялись, кажется, в ящике письменного стола.
Они отпраздновали свадьбу на берегу Изара, в одном из уютных местечек, куда горожане приезжали на пикники, с морем пива, котлетами и колбасками. На кустах развесили разноцветные лампочки, друзья Никласа привезли с собой гитары и гармоники. Они играли, а Мориц декламировал, открыв третью банку пива, балладу Гейне «Лорелея»: «Воздух прохладен, темнеет, Рейн свои волны несет…» При этом он смотрел на Клеменса, сидевшего на берегу реки в розовых джинсах. Легкий ветерок играл его светлыми волосами.
Отец Марлены указал подбородком на Никласа и иронически спросил:
— И чем же этот лучше Бернхарда?
Он уже знал, что Никлас принимает участие в демонстрациях и, как баба, возится у плиты. Самый настоящий предатель истинно мужского братства.
— Мир перевернулся, — заявил Бруно Тилли. — Теперь остается только ждать, когда мужчины станут пеленать дома младенцев, а женщины в это время отправятся на работу.
— Почему бы и нет? — отпарировала Тилли. — Или вы слишком глупы, чтобы научиться пеленать детей?
Марлена только посмеивалась над ироническими замечаниями отца. Она-то знала, что достигла самого настоящего партнерства, что ей выпал этот счастливый билет. Никаких общих фамилий и претензий на безоговорочное владение, никаких лицемерных слов о вечной любви и верности. Только естественное желание поддержать близкого тебе человека, помочь ему и дать возможность для дальнейшего развития. Почти сочувственно смотрела она теперь на Тилли, Агнес, Иоганну, которым не повезло встретить мужчину, подобного Никласу. Боже мой! А ведь для ее матери все уже поздно. Ей пятьдесят! Что еще хорошего может подарить ей жизнь? Ее невестка Агнес была беременна — не слишком удачная предпосылка для продолжения процесса перевоспитания Гейнца. А Иоганна… Когда Марлена задумывалась об Иоганне, ее охватывало недоброе чувство. Потому что ее подруга все заметней становилась убежденной мужененавистницей. Она не остановилась перед шантажом и, действуя на Стефана озаренным лунным светом любовным письмом, добилась должности секретаря правления страхового общества. В свободное время она встречалась исключительно с женщинами и принимала приглашения мужчин, только когда ей что-нибудь от них было нужно. Она стала более броско одеваться, ее улыбка и движения стали вызывающими. Она дразнила мужчин, провоцировала их на безрассудные любовные клятвы и обещания, а потом высмеивала. Она даже попыталась предостеречь Марлену от свадьбы с Никласом.
— Ты увидишь. Он останется тем же, что и есть. Мужчины все одинаковы. Эгоисты.
— Чепуха, — ответила Марлена.
— Почему надо обязательно жениться?
— Потому что Никлас хочет иметь семью. У него никогда не было по-настоящему близких людей рядом.
— А ты что, касса взаимопомощи? Ведь только он хочет этого.