Девушка уютно устроилась в его руках, свернувшись клубочком и прижалась к широкой груди, вдыхая его неповторимый запах.
Делии всегда чудилось, что кожа Салеха пахнет белым мускусом и кедром, сводя ее с ума этим контрастом. Она любила вот так, сидя у принца на коленях, уткнуться в ямку у основания шеи и дышать его ароматом, нежно перебирая короткие светлые волосы.
Девушка провела пальцами по гладкой коже на крепкой груди, потрогала ключицы, затем проскользнула наверх по шее, обводя линию твердого подбородка.
Сегодня Делия хотела дарить принцу нежные, чувственные ласки, неспешные и долгие, с влажными поцелуями и сладкими укусами. Перемежать их легкими разговорами, растягивая наслаждение до предела.
Салеху нравились эти долгие прелюдии, начинающиеся с почти невинных прикосновений. С ласк, похожих на дуновение ветерка, который под ее умелыми руками и нежными губами превращается в ураган. В смерч, который невозможно контролировать, который закручивает в свой сладостный поток, унося в запредельные блаженные дали.
Откуда возвращаешься медленно и неохотно, оставляя там частичку своей души и каждый раз стремишься вернуться туда вновь, чтобы найти потерянную часть себя.
Делия любила доставлять удовольствие принцу – не только потому, что он был щедрый и умелый любовник.
Принц владел ее душой так же, как телом. Этот мужчина сделал что-то такое с ее сердцем, что рядом с ним Делия становилась совсем другой. Будто в ее горячее страстное тело, жадное до ласк и удовольствий, вселялась другая душа. Вместо искалеченной, ожесточенной, измученной годами унижений и боли, просыпалась нежная, ранимая, какая-то детская и невинная.
Прижавшись к плечу мужчины, Делия прикрыла глаза и тихим шепотом, немного стыдясь своих чувств, зашептала слова, рожденные близостью этого мужчины:
Положи меня, как печать, на сердце.
Положи меня, как клеймо, на душу.
Под моим штандартом
Десятки терций:
Я грозой весенней на тебя обрушусь
Над моим огнем замерзают реки,
Мировой потоп заливает сушу,
Но, как смерть, крепка,
Я стою навеки.
И все бездны Ада мне не глубже лужи.
Положи меня, как печать, на сердце,
Как глоток воды, как сухарь в дорогу.
Я в твоей руке –
Драгоценный перстень:
Ни надеть, ни бросить – и слава Богу.
Салех замер, слушая это страстное и нежное признание.
Когда смолкли последние слова, он нежно приподнял лицо девушки и прошептал ей в губы:
– Дели, ты прекрасна: твоя душа может сделать любого мужчину счастливым, а тело разбудит самые жаркие желания и подарит невыразимое наслаждение.
– Это все для тебя, мой принц, только для тебя – страстно шептала девушка, когда мужчина целовал ее гладкую шею и нежный подбородок. Гладил спину, выгибающуюся под его сильными пальцами, и стискивал бока, ждущие его крепких рук.
– Ты все для меня, мой принц. – стонала, когда он отнес ее на постель и бережно уложил, лаская и постепенно раздевая. Обнажая смуглую гладкую кожу, покрывая поцелуями изнывающую от желания жаркую грудь. Когда трогал и покусывал мягкий живот, дрожащий от нетерпения и предвкушения.
– Все только твое, мой принц – кричала, когда принц доводил своими ласками до исступления, широко разводя ее ноги, врываясь в нее стремительным языком, ласкающим так, что сознание уплывало, а голос срывался от стонов и сладких криков.
Он вошел в нее, мокрую и изнемогающую от возбуждения, погружаясь сразу на всю длину. Начал свое неспешное, тягучее движение, до упора входя в податливое женское тело. Замирая на несколько долгих мгновений, а затем безумно медленно выходя обратно.
Прокатываясь по ее телу огненной лавой вращений, когда наслаждение уже подступило так близко, что мир вокруг исчез, оставив только оголенные нервы, по которым одна за другой катились волны, стрясающие тело остро-сладкими спазмами.
Они долго лежали, переплетясь телами, приходя в себя, медленно возвращаясь в мир спальни. Тонко касались друг друга пальцами и легким дыханием.
Салех гладил Делию по волосам, пропуская шелковые прядки между пальцев. Проводил ладонью по нежной щеке, отводя взгляд от ее напряженных глаз.
Он знал о ее чувствах к нему, хотя сам не мог ответить ей хоть чем-то похожим. Сейчас ему особенно не хотелось делать ей больно, но поступить по-другому было нельзя.