– Я сделала лордами менее особ, нежели любой из моих предшественников; поскольку герцог Мальборо и виги полны решимости терзать меня как только возможно в их силах, мне надлежит сделать все, что я могу, дабы помочь себе.
31 декабря королева объявила на заседании кабинета, что герцог Мальборо должен быть лишен своих должностей, дабы «дело сие имело беспристрастное расследование». Мальборо уведомили об этом письмом, «настолько оскорбительным, что герцог швырнул его в огонь». В январе 1712 года в Англию прибыл принц Евгений Савойский, исключительно с целью убедить Анну снарядить еще более войск, тогда как королева как раз стремилась сократить свои обязательства. По прибытии принца в Англию его предупредили, что «чем меньше он будет видеться с герцогом Мальборо, тем лучше», но тот демонстративно игнорировал это предупреждение и «ежедневно строил козни с вигами в чрезвычайно неприличной манере, подстрекая их поддерживать оппозицию заключению мира». Анна же во время краткой аудиенции заявила, что обо всем касательно мира речь может идти только на Утрехтской конференции.
Герцог Мальборо считал, что отставка сделала его более популярным, утверждая, будто и шагу не может вступить без восторженных одобрительных воплей толпы и на его утренних приемах собирается больше визитеров, чем когда-либо. 24 января его дело было вынесено на слушания в палате общин. Сторонники герцога с пеной у рта защищали его, но большинство сочло, что мзда, принятая им от иностранных правителей, поставлявших войска, была «неоправданной и незаконной» и эти суммы, подобно деньгам, взятым из контрактов по поставке хлеба в армию, являлись «общественными средствами и подлежали отчетности». Эти разоблачения подпортили популярность полководца, были даже сообщения, что, когда портшез Мальборо появился в парке, толпа бросилась за ним с криками: «Держи вора!»
Как было уже сказано выше, в прошлом Харли черпал свою силу из союза с Абигайль, но, утвердившись, стал смотреть на нее как ресурс меньшей ценности. Влияние Абигайль начало падать, частично потому, что королева была твердо намерена не позволять ей слишком утвердиться. Лорд Дартмут говорил о подозрениях Анны, что либо Абигайль, либо ее сестра Элис все время подслушивают под дверью, и это вкупе с некоторым неуважением, высказанным герцогине Сомерсет, привело повелительницу к мысли поменьше общаться с Абигайль. По свидетельству Свифта, когда бы леди Мэшем ни призывала королеву отлучить от двора некоторых особ, «противодействующих ее величеству с великой злобой», Анна постоянно отказывалась и одновременно упрекала ее «за выказывание слишком большой партийной приверженности». Герцогиня Сомерсет в свою очередь поддерживала вигов, но, в отличие от своей предшественницы Сары, она делала это в более тонкой манере, беседуя с королевой «с учтивым спокойствием, подходящим к нраву ее величества». В январе 1713 года, когда Людовик XIV прислал в Англию несколько дорогих подарков, Анна написала Харли:
«Миледи Мэшем сказала мне, что она слышала, будто один из легких экипажей, прибывших из Франции, предназначен для передачи ей. Не сообщайте ей ничего, но узнайте, на самом ли деле сие так, и постарайтесь помешать сему, ибо я думаю, что сие было бы неуместно».
В октябре 1712 года голландский дипломат сообщил о некоторой холодности между королевой и леди Мэшем. Но всего лишь парой недель ранее Анна дала поразительное доказательство привязанности к своей камер-фрау. Будучи на последнем месяце беременности, Абигайль упала во дворе Виндзорского замка, отчего получила синяк под глазом, сильно поранилась, и возникла опасность, что она потеряет ребенка. Анна «столь обеспокоилась…, что снизошла просидеть подле нее три часа поздно ночью у ее изголовья».