Харви поднял бровь.
– Ты думаешь, мы успеем довести дело до свадьбы? Слишком мало времени.
– Тем больше у нас причин остановить выбор именно на мистере Энджелле, – сказала Эва, как бы размышляя вслух. – Почему ты так против, Харви? У тебя есть кто-то еще на примете? Или ты думаешь, что зимой никто не заметит живот Присциллы? Может, ты передумал и не хочешь помочь сестре?
Харви тяжело вздохнул и обхватил руками голову:
– Господи, нет! Конечно же, нет!
Через некоторое время он поднял глаза и горячо, сбивчиво заговорил:
– Просто меня приводит в отчаяние сложившееся положение дел. Если бы не глупость твоей сестры, если бы не ее опрометчивость и безответственное поведение… – Он пригладил волосы и наконец неожиданно пробормотал: – Мне это отвратительно.
Эва подавила непрошеное желание вступиться за сестру. Харви говорил правду.
– Но если даже так… – начала она.
– Если даже так, – Харви выпрямился и взмахнул рукой, – то должен добавить, что никогда не встречал девушки с общественным положением Присциллы, которая бы вышла замуж за бродягу вроде мистера Энджелла. Подумай, Эва. Ты бы сама вышла замуж за мистера Энджелла?
Эва покраснела и отвернулась.
– Разумеется, нет. Но мы с Циллой находимся в разных условиях… – Она остановилась на полуслове.
И вспомнила Энджелла. Когда он провожал ее вчера, она с трудом сдерживала трепет в груди. Он был поразительно привлекателен какой-то особенной, грубоватой красотой. Чего стоили только черные непокорные волосы и небесно-голубые глаза! И когда он улыбался – ослепительной белозубой улыбкой, – она чувствовала, как у нее внутри все тает.
А потом он заговорил. И это было так ужасно. Словно она получила пощечину – таким ударом стала для нее его неожиданно грубая речь. Человек, столь одаренный физически, оказался невежественным грубияном. Она слушала его, и невыразимая печаль рождалась где-то глубоко внутри. Он был Адонисом, но с дикарскими повадками и ножом за поясом. Ей тяжело было разговаривать с ним. Чем больше он говорил, тем больше росло в ней отвращение к его манерам. Но в то же время она не могла отвести от него глаз. Такой красивый молодой человек – и такой неотесанный!
– Ну, теперь ты понимаешь? – напористо продолжал Харви. – Вот видишь, ты даже не можешь себе представить, что вышла бы за него замуж, и спокойно отдаешь за него единственную сестру! Какая вопиющая, потрясающая несправедливость! – Он наконец бросил зажигалку на стол и снизу вверх взглянул на девушку: – Я полагаю, что мы можем подыскать ей более приличного мужа. По крайней мере постараться.
Но Эва уже пришла в себя и, слегка нахмурившись, повернулась к нему.
– Харви, никого более подходящего мы не найдем. – Она присела на стул и продолжила: – Да, может быть, я и не согласилась бы выйти замуж за мистера Энджелла, но я не беременна. А Присцилле не до выбора. Она ждет ребенка. – Эва четко выговаривала каждое предложение. – Не стоит ни в коем случае забывать, что это не совсем обычное замужество. Просто она хочет законно оставить при себе ребенка, чтобы потом воспитывать его.
– И как ты это себе представляешь?
– Чтобы спасти честь семьи, – а в случае, если произойдет беда, вы тоже лишитесь работы, мистер Уинтерз, – я вижу только один-единственный путь.
Харви поморщился и откинулся на спинку стула.
– Как же это неприятно!
– Харви, – мягко произнесла девушка. – Присцилла согласилась с нашим планом. Ей нужно выйти замуж за какого-нибудь мужчину, который проживет с ней год или два, а потом исчезнет с глаз долой. В результате она сможет одна воспитывать ребенка. А с мистером Энджеллом расстанется и никогда его больше не увидит.
– Думаешь, наш друг Энджелл согласится? Что для него все это? Жена, с которой он почти не будет общаться, жизнь, к которой он не привык. Какой ему с этого прок?
– Он заработает на этом много денег, – ответила Эва, – вот какой прок.
– Деньги – это еще не все! – взмахнул рукой Харви. – Он закроет себе путь в общество на всю жизнь и, вероятно, не сможет больше жениться. А представляешь, если ему вдруг захочется иметь собственных детей?
– Тогда он поговорит об этом со своей женой.
– Что? Как? – Харви побагровел и поднялся со стула. Его трясло от возмущения. – Ты хочешь, чтобы кровь Морландов смешалась с кровью этого бродяги?