– Не знаю. Наверное, это будет забавно, – улыбнулась Присцилла. – Люди так любят детей. Я уже давно заметила это.
Эвой овладело отчаяние. Для нее стало очевидным: Присцилла не понимает всей серьезности положения, в котором она оказалась. Не понимает, что от ее легкомыслия пострадает вся семья. Она не собирается решать свои проблемы и, как обычно, ждет, что Эва защитит ее и спасет.
Но на этот раз ситуация была гораздо хуже, чем раньше, когда ее поймали за игрой в карты. Или когда она на балу у Мейсонов закурила сигару Рэндольфа Питермана. И даже хуже, чем тогда, когда она позировала в тоге для одной из картин Джерарда Пеллетье.
В этот раз она действительно совершила нечто немыслимое – она провела ночь с мужчиной.
Эва покраснела и потупилась, поняв, что испытывает легкую зависть к сестре.
– Ну хорошо, я не пойду к врачу, – сказала Присцилла. – Присядь, ради Бога! Пока ты не упала в обморок и не разбила мамин китайский фарфор. – Она вяло махнула рукой, указывая на изящную вазу, стоящую на низком столике.
Эва смотрела на сестру широко раскрытыми глазами, словно внезапно увидела в Присцилле совсем другого человека. Присцилла знала, что чувствуешь, когда тебя целуют. И это был не поцелуй украдкой в гостиной. Нет, настоящий поцелуй – в горячих объятиях, лаская друг друга. Однажды она видела такой случайно на улице. На углу Тридцать девятой улицы одна из уличных женщин целовала так молодого человека.
И Присцилла видела мужчину обнаженным! И лежала с ним в постели…
Эва даже присела, ошеломленная собственным любопытством.
– В чем дело? – раздраженно проговорила Присцилла. – Почему ты так на меня смотришь?
Эва прикусила губу и отвела взгляд.
– На что это было похоже? – спросила она негромко.
– Ты о чем? – Присцилла сердито сверкнула глазами.
Эва сжала губы. Она никак не могла справиться с захлестывающим ее любопытством.
– Что ты чувствовала?
– Когда? – раздраженно уточнила Присцилла. Затем внезапно поняла. Она подняла брови и внимательно посмотрела на сестру: – Так ты спрашиваешь об этом?
Эва смогла только кивнуть.
Присцилла смягчилась. На ее лице появилась слабая улыбка.
– Ох, сестричка, это просто чудесно! Мне никогда в жизни не было так хорошо!
Эву ее признание, с одной стороны, потрясло, а с другой – обрадовало. Всю жизнь она слышала лишь торопливое перешептывание замужних женщин, приходящих к матери заниматься шитьем. Потом и ее сверстники стали иногда беседовать шепотом об этом. Но говорить с кем-то, кто действительно знал обо всем не понаслышке, было для Эвы неожиданностью. И более того, выясняется, что это чудесно! Эва почувствовала неожиданный прилив сил.
– Так ты говоришь – чудесно?
– О да! – Присцилла прикрыла глаза, предаваясь приятным воспоминаниям.
– Скажи, а кто отец ребенка? – попросила Эва, наклоняясь вперед. Ей не терпелось узнать, кто же смог доставить сестре такое удовольствие. Знакома ли с ним Эва? Как странно, один из праздно шатающихся по Вашингтон-авеню бездельников способен на такое таинство. И кто же из этих глупых молокососов стал избранником Присциллы?
Но сестра внезапно посерьезнела:
– Не скажу.
– Почему же? – вырвалось у Эвы.
– Я не хочу, чтобы ты это знала. – Присцилла нервно перебирала в руках кисточки на поясе ее утреннего халата.
Эва разочарованно откинулась на спинку дивана и опустила руки.
– Ладно. Прекрасно. Но скажи мне одно: он женится на тебе? Достаточно ли он честен, чтобы отвечать за свой грех?
Присцилла поджала губы. Она не хотела встречаться с сестрой глазами и принялась изучать камин итальянского мрамора. Руки ее безостановочно сплетали и расплетали кисточки на поясе.
Эва догадалась: сестра придумывает, что соврать. Девушке уже знакомо было это отрешенное выражение лица.
– Он умер, – вскинув голову, наконец проговорила Присцилла. – Как насчет этого? Он хотел на мне жениться. Но внезапно умер. Так ты поможешь мне? И как, интересно, отнесутся к этому окружающие?
Эва прошла несколько шагов и села в кресло.
– В это никто не поверит. Даже я.
Сестра сердито вздохнула.
– Я думаю, у тебя есть один-единственный выход, – продолжила Эва.
– Какой? – спросила Присцилла.
Взглянув повнимательнее на ее побледневшее лицо, Эва поняла: за внешней беззаботностью сестры прячутся отчаяние и безнадежность.
– Я помогу тебе, ладно, – наконец выговорила Эва. – Я попробую сделать единственное, что может помочь тебе. – Она ударила кулаком по колену.