– Неужели? – вежливо спросил Энджелл. Он постарался, чтобы это прозвучало достаточно ненавязчиво. Он уже понял, с кем имеет дело. Уэдертон был дельцом – достаточно умным, чтобы знать, чего ему не стоит делать, но недостаточно талантливым, чтобы достичь высокого положения.
Уэдертон вздохнул и засунул большие пальцы рук в жилетные карманы.
– Да, сэр. У меня это заняло годы. Но Нью-Йорк стоил этого. Там свои порядки. И все общество очень четко делится на классы. И даже деньги решают там не все. Вы можете быть богатым, как Крез, но некоторые люди даже не взглянут на вас. Есть там и такие – ловкие деляги, готовые продать собственную бабушку. И, конечно, высший свет – те, кто дает балы, присутствовать на которых – невероятная честь. Но этих высот вы не достигнете, даже если у вас великолепная родословная, в которой написано, что ваши предки приплыли в Америку на «Мейфлауэре».
– Я часто имею дела с судами, но боюсь, что к «Мейфлауэру» не имею никакого отношения, – рассмеялся Энджелл.
Уэдертон покачал головой и сделал глоток бренди.
– Можете смеяться, мистер Энджелл, но я говорю истинную правду. Я знаю, что говорю. Без связей вам придется туго.
Энджелл посмотрел на пианиста и задумался о связях, о том, какую роль они играют в его жизни.
– Определенные связи у меня есть, – сказал он. Ему любопытно было узнать, как отреагирует Уэдертон на имя Морландов. Может, они вовсе не так влиятельны, как казались? Любопытно было бы услышать непредвзятое мнение. Но он решил, что лучше будет пока не упоминать о них.
Уэдертон скептически поднял брови.
– Ну, надеюсь, они достаточно хороши. Начинать надо тоже правильно. Если вы сделаете хоть малейшую ошибку, вам больше не на что надеяться. Вас не простят.
Энджелл взглянул на него:
– А как вам удалось? Я имею в виду, вы же из Теннесси, ну и вообще…
Уэдертон сделал еще глоток столь любимого им бурбона, и Энджелл заметил, как слегка порозовели его щеки.
– Возможно, это не бросается в глаза, но у меня тоже неплохая родословная, – проговорил мужчина с нескрываемым удовольствием. – То, что я родом из Теннесси, вовсе ничего не значит. У меня здесь живет тетя, а она приходится двоюродной сестрой Мортимеру Бристолу. Вы, может быть, этого еще не знаете, но имя Мортимера Бристола кое-что значит в Нью-Йорке. Да, сэр. У старого Морта водятся неплохие деньжата. И живет он в Вест-Сайде. Мне удалось удвоить его капитал. Да – удвоить! И теперь мне доверяют многие. Это заняло годы, но теперь начинает окупаться.
– Я вижу, – кивнул Энджелл.
– Надеюсь, что так. Не хочу тебя расстраивать, сынок, но скорее всего тебе придется поначалу тяжеловато. У меня по крайней мере были тетя и собственные незаурядные таланты. Но я желаю вам удачи. Да, сэр, я желаю вам удачи.
Энджелл подозвал бармена.
– Еще два, – кивнул он на их с Уэдертоном бокалы. – И налейте пианисту. Что он пьет?
Бармен посмотрел на чернокожего музыканта.
– Он не пьет, сэр.
Энджелл почувствовал легкую неуверенность в его словах.
– Ладно, может, он все-таки захочет, – настойчиво проговорил молодой человек.
Бармен не двинулся с места.
– Думаю, нет, сэр.
Энджелл оглянулся на пианиста.
– У него наверняка пересохло в горле, – настойчиво сказал он. Затем достал из кармана пачку купюр. Отсчитав несколько, он небрежно бросил их на стойку. – Налейте ему, чего он захочет.
Бармен расширившимися глазами посмотрел на деньги. Затем резким движением схватил их и кивнул:
– Да, сэр.
– И пусть всю ночь заказывает, если захочет.
– Хорошо, сэр. – Бармен торопливо бросился выполнять заказ.
Энджелл откинулся на спинку кресла и расслабился. Ему это определенно нравится. И как все просто, когда в кармане есть деньги. Не надо ни угроз, ни кулаков, ни пистолета.
Удовлетворенно вздохнув, он поднял бокал. Уголком глаза поймав любопытный взгляд Уэдертона, он пожал плечами:
– Мне нравится музыка.
Уэдертон пристально смотрел на него несколько мгновений, потом перевел взгляд на пианиста.
– Да, он довольно неплохо играет.
Когда Энджелл так же небрежно убрал в карман сдачу, Уэдертон осторожно спросил его:
– Так кто, вы сказали, у вас в Нью-Йорке?
В этот момент дверь в конце вагона распахнулась, и вошли Эва Морланд и Харви Уинтерз.
Энджелл усмехнулся и тепло посмотрел на Эву. Она была в темно-фиолетовом платье с белыми манжетами на рукавах. Золотистые волосы убраны в изящную прическу. Несколько выбившихся вьющихся локонов прелестно обрамляли щеки. Девушка являла собой воплощение молодости, красоты и здоровья.