Энджелл, не сводя взгляда с Синклера, осторожно протянул ему руку.
– Верно, – сказал он.
Мистер Синклер уже собирался было пожать ее, но внезапно остановился.
– Энджелл… – проговорил он задумчиво. Затем медленно сжал руку в кулак и опустил ее. – Джошуа Энджелл, говорите? – Его маленькие глазки сузились, почти исчезнув под пухлыми щеками. – С плантации Матесона?
Энджелл глубоко вздохнул и опустил руку.
– Верно, – повторил он тем же безразличным тоном.
«Что-то не так», – подумала Эва, видя, как побагровел Синклер. А он сначала показался ей веселым и беззаботным толстячком! Теперь она видела, как злоба исказила его лицо.
– Это что – шутка, Джулиус? – спросил он резко.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, Роберт, – спокойно ответил мистер Морланд. Казалось, он вовсе не был удивлен.
– Я имею в виду, – повторил Синклер, уже не пытаясь скрыть охватившие его чувства. – Это еще одна твоя треклятая шуточка, Морланд?
– Роберт! – выдохнула миссис Синклер.
Синклер повернулся к супруге, и Эва увидела, как блестят от гнева его маленькие глазенки.
– Ты еще не поняла, кто это, Элберта? – взревел он. – Этот Энджелл – ребенок с плантации Матесона. Тот, что сбежал, едва не убив надсмотрщика!
Миссис Синклер в ужасе поднесла пухлую руку к губам.
– Бедного человека, который лишился глаза?
Побледневший от гнева Синклер повернулся к Морланду.
– Какого черта ты это затеял, Джулиус? Это что, последствия твоего увлечения аболиционизмом? Или запоздалая месть за старое?
– Мистер Синклер, – величественно проговорила миссис Морланд. – Я бы попросила вас выбирать выражения, когда вы находитесь в приличном доме.
– С какой стати? – взорвался толстяк. – Или вы считаете приличным сидеть за одним столом с этим щенком?! – Он ткнул пальцем в сторону Энджелла.
– Мистер Синклер! – вспыхнула Эва. – Этот юноша – наш гость. И он не потерпит оскорблений ни от кого. А тем более от вас.
Она перевела взгляд на отца, задумчиво наблюдавшего за происходящим, словно он сам все это отрежиссировал.
– Отец! Почему ты молчишь? – требовательно спросила она. – Этот человек достоин порицания!
– Все нормально, Эва, – тихо проговорил Энджелл. – У него есть для этого повод.
– Да уж, есть! Еще какой! – взвизгнул Синклер. – И если вы думаете, что я сяду за стол вместе с этим проклятым…
– Нет! – Энджелл выпрямился и предупреждающе остановил его рукой. Его глаза налились кровью, и Синклер осекся и замолчал.
Энджелл повернулся к отцу Эвы:
– Мистер Морланд, возможно, мне следует…
– Нет, подожди минутку, сынок, – невозмутимо проговорил тот и шагнул вперед. Он неторопливо положил руки в карманы и мягко обратился к Синклеру: – Роберт, ты можешь рассказать нам что-то серьезное о мистере Энджелле?
– Я не уверен, что это стоит делать, сэр, – негромко, но решительно вмешался Энджелл. – Не здесь и не сейчас. Ваши гости… – Он скользнул взглядом по Хендерсонам, сбившимся в тесную кучку на диване.
– Уверен, все будет в порядке, – спокойно сказал мистер Морланд. – Так в чем дело, Роберт?
Синклер обвел презрительным взглядом смущенную аудиторию.
– Что, пустил он вам пыль в глаза? – ухмыльнулся он, засунув больше пальцы в жилетные карманы. – Тогда мне будет в удовольствие снять с вас розовые очки, рассказав, кто он на самом деле. Я знал этого парня почти с пеленок.
Эва отвела взгляд от ухмыляющегося Синклера и посмотрела на Энджелла. К ее удивлению, он смотрел не на Синклера, а на нее.
– Энджелл… – начала она, вглядываясь в его лицо, но мощный голос Синклера заглушил ее слова.
– Так вот. Он вырос бы здоровым парнем и за него должны были дать приличную сумму на аукционе. Но Матесон был сентиментальным старым дураком. В общем, у мамаши этого парня была очень светлая кожа, и он увлекся ею.
Эва услышала громкий вздох матери, но не отвела взгляда от Энджелла. Он смотрел на нее, словно в пустоту.
– Я не понимаю, – спокойно обратилась она к нему. Ей хотелось, чтобы он заговорил, чтобы это мрачное выражение исчезло из его глаз.
Но вместо Энджелла отозвался Синклер.
– Вы не понимаете? – повторил он. – Что именно, мисс? Я могу вам объяснить.
Энджелл бросил на Синклера взгляд, полный ненависти и презрения.
– Отец этого парня был белым плантатором, – продолжал Синклер, – но мать – чернокожей рабыней. Значит, он черный. Вы пустили в дом негра и кормили его за своим столом! Это, вероятно, следствие ваших аболиционистских наклонностей, Морланд? Или вы настолько увлеклись идеями Антирабского общества, в деятельности которого участвовали, что готовы есть вместе с негром?