3. В понедельник несу «УнС» в «Советский писатель». Почва там уже кое-какая подготовлена. Главное — нигде ни звука, что это фантастика. Философский роман. Кстати, известно ли тебе, что «УнС» — наш первый и пока единственный роман?
4. СП РСФСР собирается где-то в апреле проводить Всероссийское совещание по научной фантастике. Подробности неизвестны.
5. Один из секретарей СП СССР Воронков собирается в начале февраля собрать на день московских фантастов. Подробности неизвестны.
6. Пока мы выпивали и закусывали, в Секретариате СП идет активная возня по созданию журнала приключений и фантастики. Подробности неизвестны, но можно предполагать, что редактором хотят сделать Тевекеляна. Всё, что я мог сделать, это написать письмо Воронкову о том, что журнал должен быть исключительно по фантастике и редактором должен быть знающий человек. Что я и написал — как бы выполняя решение собрания нашей группы о ходатайстве насчет создания журнала.
7. Приехал директор издательства «Культур Ферлаг» ГДР, поручил разыскать нас и попросить что-нибудь для перевода. Пошлю им ХВВ.
8. Статью Васильевой о Стругацких «Новый мир» отвергнул. Озерова (зав. критическим отделом) не смогла пробить ее на редколлегии.
Жму всё, твой Арк.
Поцелуй маму и Адку.
В конце января, как и было обещано, в первом номере журнала «Байкал» выходит ВНМ с предисловием редакции.
Братья Стругацкие не нуждаются в представлении — их имена достаточно известны любителям фантастики в нашей стране, да и за рубежом. Начав с космических приключений, Стругацкие в последние годы эволюционируют к фантастике социальной — в «Попытке к бегству», «Трудно быть богом» и более определенно в «Хищных вещах века».
Предлагаемая читателям «Байкала» повесть «Второе нашествие марсиан» создана с помощью традиционных элементов социально-фантастического жанра. Это — гротеск, гипербола, сатира. В самом названии подчеркнута преемственная связь этой повести с родственной литературой прошлого, в данном случае — с романами Уэллса. По поводу этого названия братья как-то полушутя говорили, что первое нашествие марсиан случилось в прошлом веке и было, как известно, описано в «Войне миров» Герберта Уэллса.
Повесть Стругацких имеет жесткую ориентированность — ее острие направлено против буржуазных обывателей, готовых принять и приветствовать любую диктатуру, любую самую противоестественную государственность при условии сохранения внешней благопристойности и уважения к жирной ряске их добропорядочности. Сегодня они принимают напалм, ведь это где-то там, далеко, и эмалевая полировка их холодильников, слава богу, от этого не страдает, а завтра обыватели примут концлагери, поскольку, господа, там, говорят, всё упорядочено, чинно и ведется строгая учетность. Таков он, «этот проклятый конформистский мир», который во имя сохранения собственных вилл и особнячков продал Чехословакию Гитлеру и попытался остановить бронированные чудовища третьего рейха дипломатическими реверансами при подписании Мюнхенского договора.
Иносказательность братьев Стругацких во «Втором нашествии марсиан» не столь уж туманна. Их марсиане — это вчерашние фашисты, сегодняшние берчисты и куклуксклановцы, это — голдуотеры и им подобные.
В силу особенности литературного приема, взятого ими, марсиане показаны в повести вскользь, мельком, а больше уделено внимания восприятию мещанами новой диктатуры. И здесь авторам удастся создать атмосферу подлости «равнодушных», о которых с ненавистью писал еще Бруно Ясенский. Несомненно, Стругацкие владеют оружием сатиры и приемами гротеска. Но тем более жаль, что порой у авторов сатира соскальзывает к юмору, а юмор — к шуточкам. Но, надо надеяться, читатели оставят в стороне такие недочеты и сумеют оценить главное — издевающуюся ненависть авторов к конформизму буржуазного обывателя.
Дорогой Аркашенька!
1. Имело место отчетно-перевыборное собрание нашей секции. В связи с тем, что Гор стал теперь председателем секции прозы, мы решили воспользоваться случаем для того, чтобы отмежеваться от научпопов и создать при секции прозы комиссию по фантастике (на манер московской). Была проведена работа, распределены роли, Дмитревскому было обещано, что сделаем его председателем комиссии — словом, всё казалось о’кей. Однако, как и в прошлом году, последовал разгром и предательство. Выступал с горячей речью один я; Шейкин делал что мог, но мог он мало, ибо был связан решением партгруппы не требовать разъединения; Дмитревский срочно заболел; Варшавский и раньше был болен, но хоть прислал решительное письмо; Гор был вынужден молчать, т. к. ему неудобно было вмешиваться (его и так обвинили в том, что он перетягивает к себе в прозу фантастов); Шалимов изначально был против и в этом же плане и выступал; а Ларионова вдруг выступила против — до сих пор не понимаю: то ли от глупости, то ли из корыстных соображений.