Милосердие — вот главное для человека, поскольку предполагает возможность и радость от сосуществования других, на него не похожих. И оно предполагает невмешательство в дела других до первого призыва о помощи. И тогда человек способен пожалеть человека. Он способен пожалеть ангела. Он способен пожалеть Агасфера. Он способен пожалеть даже бога с поистине божественной широтой.
Они сказали что-то очень важное. Настолько важное, что при чтении порой кажется: самое главное они оставили в зонах молчания; они просто не хотят говорить прежде, чем человек дойдет до этого сам. А уж когда дойдет, ему не потребуется дополнительных объяснений.
<…>
О творчестве АБС писали не только благожелательно (сторонники) или только негативно (недруги). Иногда страницы одних и тех же журналов отражали то, как постепенно приходят к пониманию произведений Авторов.
К примеру, популярный перестроечный журналист Татьяна Иванова в 15-м номере журнала «Огонек» в своем обзоре современной советской литературы утверждала, что не все произведения даже самых известных писателей удачны. В качестве примера она привела «Время дождя» (ГЛ). Полугодом позже, в 35-м номере, рассматривая последние выпуски «Уральского следопыта», она писала:
<…>
Невозможно не сказать еще об одном материале этого номера: братья Стругацкие отвечают на письма читателей. Это очень интересно. Все, кого волнует судьба фантастики, все, от кого она зависит, думаю, прямо должны прочесть этот материал: Стругацкие, во всяком случае, имеют право быть выслушаны. Журналам, ищущим, что бы опубликовать, тоже надо обратиться к этому материалу, если они доверяют вкусу Стругацких: братья называют имена и адреса тех, кто, по их представлениям, пишет отличную фантастику. А я воспользуюсь случаем, чтобы поправить одно свое опрометчивое заявление. В одном из обзоров я достаточно скептически отозвалась о «Времени дождя», публикующемся в журнале «Даугава». После первых номеров что-то не вызвал он у меня энтузиазма. Читатели прислали письма протеста: им очень нравилось! Я стала читать дальше, вчиталась и вижу теперь, что они были правы. <…>
В начале августа проводится очередной телемост «СССР-США». Его тема — «Вместе к Марсу». В числе приглашенных с советской стороны был и АН. Его мнение о нецелесообразности в обозримом будущем полета на Марс было встречено остальными участниками телемоста буквально в штыки.
<…>
В прошлом году американский профессор Карл Саган, репутация которого в научных кругах очень высока (ученый, в частности, руководил программой «Викинг»), выступил в журнале «Пэрейд» со статьей, где выдвигал идею совместной экспедиции СССР и США на Марс. Сегодняшний телемост во многом рожден на волне успеха той статьи. <…> Ученый называет дату, когда могли бы начаться работы по совместной экспедиции, — 1992 год. Год юбилейный для обеих стран. 500-летие открытия Америки и 75-летие Октябрьской революции. Пилотируемый полет, как полагает профессор, станет технологически осуществимым к началу XXI века.
Ученые поддержали призыв Карла Сагана. Какие могут быть сомнения? Лететь! И если сегодня экспедиция еще невозможна, то, чтобы она стала возможной завтра, именно сегодня надо ее планировать и разрабатывать. Впрочем… Полное единодушие в невиданном предприятии было бы подозрительным. Так вот, нашелся в павильоне «Космос» неверующий. То был… известный писатель-фантаст Аркадий Стругацкий. Слушая его контраргументы, я подумал о том, что самое характерное для фантаста, быть может, не безоглядная лихость в прожектах, а нетрадиционность мышления, умение увидеть проблему в ином, чем все стоящие рядом, свете. И о том еще, что ученые в своих сухих теориях часто опережают свободный полет писательской фантазии, а если мы и думаем иначе, то виной тому их замкнутость и недоступность научных формулировок. Но, как бы то ни было, говорил А. Стругацкий о вещах отнюдь не легковесных.
— Да, я — пессимист. При нынешнем состоянии экономики, социальных отношений, науки приниматься за столь чудовищно дорогостоящий проект рано. Сначала надо договориться о теснейшем сотрудничестве на Земле, исправить положение, когда добрая половина человечества думает лишь о желудке, который ноет в ожидании пищи. Программу освоения космоса целесообразно ограничить пока околоземным пространством. Полет на Марс — овчинка, которая не стоит выделки. Придется преодолеть около 200 миллионов километров, да еще неизвестно, сколько сидеть на планете в ожидании благоприятного момента для возвращения. Слишком слабы двигатели, на химическом топливе далеко не уедешь. Надо создать материалы, которые максимально обезопасят людей и приборы в столь длительной экспедиции. Не обойтись без аккумулирующих энергию сверхпроводников. Но пока всего этого нет, я резкий противник разработки любой долгосрочной марсианской программы. И без того бюджеты наших стран достаточно отягощены.