По роду занятий героев повести можно разделить на две группы: ученых и комконовцев, — первые решают сложные научные проблемы, вторые охраняют ученых от них самих. И есть, знаете ли, в этом резон. Чего стоит одна лишь фигура Бромберга, ярого сторонника развития науки без всяких ограничений. Дай ему волю, он превратит всю Землю в гигантскую лабораторную колбу, в которой будет получать взрывоопасную смесь из беззаботной страсти к экспериментаторству и мощного научного интеллекта. Что ни говори о роли науки в развитии общества, а в случае неудачи собирать осколки этой лабораторной колбы будет действительно некому.
Особая группа — Прогрессоры. Особая потому, что в силу своей профессии на Земле Прогрессоры попадаются редко и симпатии у остальных землян не вызывают, даже у комконовцев, большинство которых сами бывшие Прогрессоры. Это могло бы показаться странным, ибо они занимаются куда как благородным делом — ускорением развития отсталых инопланетных цивилизаций. Стругацкие объясняют эту антипатию причинами психологическими: «…подавляющее большинство землян органически неспособны понять, что бывают ситуации, когда компромисс исключен. Либо они меня, либо я их, и некогда разбираться, кто в своем праве. Для нормального землянина это звучит дико… Я прекрасно помню это видение мира, когда любой носитель разума априорно воспринимается как существо, этически равное тебе, когда невозможна сама постановка вопроса — хуже он тебя или лучше, даже если его этика и мораль отличаются от твоей… надо самому пройти через сумерки морали, увидеть кое-что собственными глазами, как следует опалить собственную шкуру и накопить не один десяток тошных воспоминаний, чтобы понять наконец, и даже не просто понять, а вплавить в мировоззрение эту некогда тривиальнейшую мысль: да, существуют на свете носители разума, которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был… И вот только тогда ты обретаешь способность делить на чужих и своих, принимать мгновенные решения в острых ситуациях и научаешься смелости сначала действовать, а уж потом разбираться».
Я рискнул привести здесь столь длинные рассуждения Максима Каммерера лишь потому, что в них, как в зеркале, отражаются пресловутые «сумерки морали» самих Прогрессоров. Для читателя эти рассуждения, выворачивающие наизнанку саму идею прогресса, действительно звучат дико. Прогрессоры оправдывают свою агрессивность ссылками на разницу в психологии гуманоида и негуманоида. Остается только развести руками — не затевать же с авторами схоластический спор о гипотетической психологии гипотетических инопланетян. Однако подобные мысли, приписываемые людям XXII века, коммунистического, по словам А. и Б. Стругацких, общества, вызывают протест. Не может быть коммунистическим такое общество!
Пусть не удались Стругацким полпреды коммунистической Земли на других планетах, пусть поразила их невесть откуда налетевшая зараза американского суперменства. Но ведь на Земле XXII века их тоже не любят. Вероятно, нужно искать идеал авторов не среди изображенных ими Прогрессоров, а среди «коренных», так сказать, землян — комконовцев и ученых?
Ученые в повести представлены ретивым экспериментатором Бромбергом, а комиссию по контролю олицетворяют Экселенц, Каммерер и еще два-три рядовых безликих сотрудника. Для Бромберга авторы не жалеют иронии и сарказма — «бодренький почтенный старичок», который, однако, чуть что не по его, приходит в «зоологическое неистовство» и «становится неуправляем, как космический катаклизм». Бромберг в повести чаще «вопит» и «взвизгивает», чем просто «говорит» или «произносит» свои реплики в диалогах. И вообще, надоел он Экселенцу безмерно, «как надоедает кусачая муха или назойливый комар…». Бромберг, такой, каким он нарисован, явно отпадает.
Кто же носитель и выразитель авторского идеала, кто обещанный представитель объединенного человечества, коммунар из далекого будущего — Экселенц или Каммерер? Решить трудно — оба они бывшие Прогрессоры, что не могло не наложить отпечатка на их образ мыслей. В большей степени это относится к Экселенцу. «Они походили не на человеков, — описывают Стругацкие спор Экселенца с Бромбергом, — а на двух старых облезлых бойцовых петухов». Явное сопоставление слышится в «склеротических демагогах», «старых ослах», «маразматиках», «ядовитых сморчках», которыми спорщики награждают друг друга, и в «несъедобных крысиных хвостах», «дурнопахнущих животных», «крысоухих змеях», посредством которых общаются несмышленые представители некой явно деградирующей цивилизации.