<…>
А. Стругацкий. Письмо в редакцию Сергея В. наводит на грустные размышления. Он ведь не собирается спорить о сравнительных достоинствах книги и видео. Он просто утверждает, что литературное художественное произведение как источник эмоциональной и рациональной информации для него и огромной социальной группы таких, как он, потеряло всякую привлекательность…
Е. Васильева. Правильнее сказать — никогда особой привлекательности не имело…
А. Стругацкий. С одной стороны, нам, старым писателям и читателям, обидно за книгу. С другой стороны, никуда не денешься, научно-техническая революция, как и всякая революция, не обходится без жертв. Не совсем понятно, правда, кто тут жертва: книга или Сергей В.?
Е. Васильева. Мне как социологу были даны для анализа читательские отклики на публикацию его письма. Показательно, что 90 процентов авторов писем считают обсуждение проблемы юношеского чтения очень своевременным, так как они наблюдают аналогичные настроения в среде молодежи. 47,8 процента категорически против позиции Сергея В. В основном это люди старшего поколения. Каждое четвертое письмо написано молодым человеком.
А. Стругацкий. Они поддерживают Сергея?
Е. Васильева. Полностью поддерживают его позицию только 1,5 процента. В то же время 27 процентов написавших в редакцию вслед за ним отмечают, что их собственному чтению мешает отсутствие времени, перегруженность учебой, работой, другими занятиями, которые они считают столь же жизненно важными, как чтение. Большинство молодежи полагает, что экранизация не может заменить книгу. Однако при этом многие считают, что пришло время комплексного развития книги и различных видеосредств, включая телевидение. Судя по письмам, молодежь рассматривает книгу в первую очередь как источник информации. Люди старшего поколения, наоборот, говорят о ней как о предмете искусства, пишут о духовном наслаждении ею.
А. Стругацкий. Мы много и часто говорим о пользе книги. «Всем лучшим я обязан книге». «Любите книгу — источник знания». «книга — лучший подарок». Мы с детства привыкли рассматривать книгу как некий предмет, чрезвычайно полезный в практической жизни. Читай — и ты станешь умнее. Читай — и ты станешь высокоморальным. Читай — и ты станешь лучше. (Занимайся спортом — и ты будешь здоров. Фруктовые воды несут нам углеводы. Углеводы — очень нужная и полезная штука.) Нет смысла дискуссировать о пользе чтения. Сейчас я хотел бы подчеркнуть, что для каждого квалифицированного читателя чтение — это прежде всего процесс, доставляющий высочайшее духовное наслаждение. Не поумнеть мы стремимся, в двадцатый раз перечитывая «Братьев Карамазовых». Не только мораль свою надеемся совершенствовать, хватаясь за вышедший томик Маркеса. Вне духовного наслаждения не существует от книги ни проку, ни пользы.
<…>
А. Стругацкий. Очень хорошо, что в литературной газете развернута дискуссия «Литература и школа». Вопрос преподавания литературы — очень острый, больной вопрос. Его надо решать. Человек может благополучнейше прожить всю свою жизнь, начисто забыв о синусах и об экономике Англии. Забыв об этих предметах, он не утрачивает ничего. Человек же, которого отвратили от «горя от ума», потерял кусочек счастья. Кусочек радости он утерял. Его сделали беднее, чем он мог бы быть.
<…>
А. Стругацкий. Во многих письмах, в том числе и в опубликованных газетой, звучала тревога: а не вытеснят ли книгу в жизни Сергея В. и ему подобных людей телевидение, видеозаписи? Я, честно говоря, не в состоянии понять, почему одно обязательно исключает другое. Почему надо отвергать чтение только потому, что существуют радости видео? Разве так уж много в нашем обиходе способов получать духовное наслаждение, что мы с легкостью необычайной готовы отказаться и отказываемся от самых испытанных? Отказываясь от чтения, мы становимся беднее. Конечно, бедность — не порок. Но потом примерно из тех же соображений мы отказываемся от наслаждения высокой музыкой. Потом — живописью. Мы становимся все беднее и беднее. А там уже, глядишь, и нищета!
<…>
В статье АН вспоминает и статью Шабанова, охарактеризовав ее так: «Мало того, у нас сегодня нет единого приемлемого принципа подачи молодежными журналами так называемой „рекомендательной библиографии“. Журналы не согласуются ни с интересами читателей, ни с актуальностью той или иной проблематики, а руководствуются своими внутренними интересами. Я уже не говорю о том, что целые пласты литературы, причем как раз наиболее популярной у юношества, вообще не представлены в критических разделах молодежных журналов. Взять хотя бы фантастику. Единственное, что приходит на память, — это рецензия в февральской книжке той же „Молодой гвардии“. Да и не рецензия вовсе, а так, просто неумная ругань по поводу повести, опубликованной более пяти (!) лет назад. Оперативно откликнулись, так сказать…»
20 июня БНу вновь пишет Вениамин Каверин.
Дорогой Борис Натанович!
Спасибо за Ваше милое письмо от 3.06, в которое мне хочется внести только одну поправку: уже в тридцатые годы было принято говорить: «Старик, писать трудно, но печататься еще труднее». И в 30-е, и в 40-е, и в 50-е годы я чувствовал себя обстреливаемым со всех сторон — т. е. как на переднем крае. Мне помогло мое упорство и физически ощутимая невозможность не писать. Думаю, что это чувство знакомо и Вам и Вашему брату.
Судя по просьбе, с которой ко мне обратилась «Литгазета»: «Поговорим о фантастике», — жизненное пространство для Вашего жанра будет несколько расширено, но Вы умудряетесь и в этих рамках писать превосходно.
Думаю, что этот ограничительный знак стоит над всей нашей литературой. Но выходы есть — в моих последних вещах нет ни слова неправды. Может быть, мне это только кажется?..
Крепко жму Вашу руку
[Подпись В. Каверина]
В начале лета журнал «Знание — сила» начинает публиковать ВГВ. Издание идет с трудностями, о которых позже вспоминал редактор журнала.
— Немедленно прекратите печатание Стругацких! Немедленно! Со следующего номера! — сказало высокое начальствующее лицо, и другие начальники, присутствовавшие в его кабинете в обществе «Знание», дружно закивали головами. (Журнал был тогда изданием общества.)
— Но это еще не все. В следующем же номере вы должны перепечатать очень глубокую аналитическую статью из последнего номера журнала «Молодая гвардия», где полному разгрому подвергнуто все творчество Стругацких, в том числе и эта повесть (как они могут громить неопубликованную повесть, подумалось мне. — Г. З.), а также вы должны подготовить 2–3 письма читателей с гневным осуждением этой повести (речь шла о последнем совместном произведении Стругацких — «Волны гасят ветер». — Г. З.). А еще вы должны в том же номере опубликовать редакционную статью с признанием своих ошибок и объяснением, почему вы порываете со Стругацкими… Вы готовы принять решение немедленно? Здесь, у меня, чтобы я мог тут же доложить наверх?
Ох. Положение мое было незавидным, вокруг меня сидели четыре моих начальника из общества. Но я сильно разозлился: давно уже не было таких хамских, бесцеремонных «наездов» на журнал. К тому же у меня был один козырь, слабый, но был. Однако начал я не с него.
— Со следующим номером ничего не выйдет. Почему? Потому что он давно подписан в печать, сделаны формы, и я не исключаю, что печать уже началась.
Главный начальник тут же снял трубку, доложил, узнал, что наверху все это известно, и приказал перенести акцию на один номер вперед.
Тут мне пришлось выложить свой козырь.
— Такое решение я принять не могу. Повесть Стругацких принимал главный редактор (тогда им была Нина Сергеевна Филиппова), и отменять ее решение я не вправе. А она сейчас — в отпуске.