7 Много копий было сломано по поводу того, могут ли ментальные и психические явления быть предметом энергетического подхода. A priori нет причины, почему это следует считать невозможным, поскольку нет оснований для того, чтобы исключать психические явления из сферы объективного опыта. Само по себе психическое очень даже может быть объектом опыта. Тем не менее, как показывает пример Вундта8, можно вообще сомневаться в правомерности приложения энергетической точки зрения к психическим феноменам, равно как и в том, может ли рассматриваться душа в качестве относительно закрытой системы.
8 Что касается первого вопроса, то я совершенно согласен с фон Гротом, который одним из первых предложил понятие психической энергии, когда он говорит: «Понятие психической энергии столь же оправдано в науке, как и понятие физической энергии, и у психической энергии так же много количественных измерений и различных форм, как и у физической энергии»9.
9 Что касается второго вопроса, то, в отличие от предшествующих исследователей, я нисколько не обеспокоен тем, чтобы привести психоэнергетические процессы в соответствие с физической системой. Меня не интересует подобного рода классификация, потому что в лучшем случае у нас в распоряжении оказываются только смутные догадки о дальнейшем пути и никакой реальной отправной точки. И хотя мне представляется несомненным, что психическая энергия так или иначе тесно связана с физическими процессами, все же, чтобы говорить мало-мальски авторитетно об этой связи, от нас потребовался бы довольно разнообразный опыт и проницательность. Что касается философской стороны проблемы, то я совершенно согласен со взглядами Буссе10. Я должен также поддержать Кюльпе, когда тот говорит: «Таким образом, не имеет значения, вносится ли какое-то количество ментальной энергии в ход материального процесса или нет: закон сохранения энергии, как он формулировался до настоящего времени, не был бы от этого поколеблен»11.
10 На мой взгляд, психофизическая связь представляет собой самостоятельную проблему, которая, вероятно, когда-нибудь будет решена. Между тем, однако, психологу не следует пасовать перед этим затруднением, а рассматривать психическое как относительно закрытую систему. В этом случае нам определенно нужно порвать с «психофизической» гипотезой, которая представляется мне несостоятельной, поскольку эпифеноменалистская точка зрения – это всего лишь наследие устарелого научного материализма. Поэтому, как считают Лассвиц, фон Грот и другие, феномены сознания не имеют никаких функциональных связей друг с другом, поскольку они суть только «феномены, выражения, симптомы некоторых более глубоких функциональных взаимоотношений». Каузальные связи, существующие между психическими фактами, которые доступны наблюдению в любой момент, противоречат теории эпифеномена, имеющей фатальное сходство с материалистическим убеждением, что психическое выделяется мозгом, как желчь – печенью. Психологии, трактующей психическое в качестве эпифеномена, лучше было бы называть себя психологией мозга (brain-psychology) и довольствоваться теми скудными результатами, которые такая психология способна принести. Психическое заслуживает, чтобы его принимали в качестве феномена самого по себе; нет вообще никаких оснований для того, чтобы рассматривать его в качестве простого эпифеномена, хотя, возможно, и зависимого в чем-то от функционирования мозга. Это было бы так же мало оправдано, как рассматривать жизнь в качестве эпифеномена химических процессов с участием углерода.
11 Непосредственный опыт количественных психических отношений, с одной стороны, и непроницаемая природа психофизической связи, с другой, по крайней мере, служат оправданием для предварительного понимания психического как относительно закрытой системы. Тут я оказываюсь в прямой оппозиции к психофизической энергетике фон Грота. На мой взгляд, он вступает здесь на очень зыбкую почву, и его дальнейшие замечания звучат не очень убедительно. Тем не менее, мне бы хотелось изложить читателю формулировки фон Грота его же собственными словами, поскольку они представляют мнение пионера в этой трудной области:
(1) Психические энергии обладают количеством и массой, точно так же, как физические энергии.
(2) В качестве различных форм психической работы и психической потенциальности они способны трансформироваться друг в друга.
(3) Они могут быть преобразованы в физические энергии и наоборот посредством физиологических процессов12.
12 С моей стороны едва ли нужно добавлять, что третье утверждение явно вызывает большие сомнения. В конечном счете только практическая целесообразность способна положить конец сомнениям – не относительно того, возможна ли сама по себе энергетическая точка зрения или нет, но обещает ли она принести какие-либо практические результаты13.
13 Возможность точного количественного измерения физической энергии доказала, что энергетическая точка зрения, действительно, приносит результаты в тех случаях, когда она применяется к физическим явлениям. Однако рассматривать физические явления как формы энергии было бы возможным, даже если бы точного количественного измерения еще не существовало, а просто имелась возможность оценивать количества14.
Если бы, тем не менее, оказалось, что это невозможно, то от энергетической точки зрения пришлось бы отказаться, поскольку при отсутствии возможности хотя бы количественной оценки энергетический подход становится совершенно излишним.
(I) Субъективная система ценностей
14 Применимость энергетического подхода в психологии зависит, таким образом, исключительно от ответа на вопрос, возможна ли количественная оценка психической энергии или нет. И ответ на этот вопрос может быть безусловно положительным, поскольку наша душа действительно обладает необычайно широко развитой оценивающей системой, а именно – системой психологических ценностей. Ценности суть количественные оценки энергии. Здесь следовало бы отметить, что благодаря нашим моральным и эстетическим ценностям мы имеем в своем распоряжении не просто объективную систему ценностей, но и объективную систему измерения. Однако непосредственного доступа к этой системе, необходимого для нашей цели, у нас нет, поскольку она представляет собой общую шкалу ценностей, которая только косвенно учитывает субъективное, то есть индивидуальные психологические состояния.
15 Следовательно, предметом нашего рассмотрения, в первую очередь, должна стать субъективная ценностная система, субъективные оценки отдельного индивида. Фактически, до известного момента мы способны оценивать субъективные ценности наших психических содержаний, даже если временами бывает чрезвычайно трудно измерить их с объективной точностью, в отличие от общеустановленных ценностей. Тем не менее, как уже было сказано, в таком сравнении для нашей цели нет необходимости. Мы не можем сравнить наши субъективные оценки друг с другом и определить их относительную силу. Тем не менее, их измерение так или иначе связано с ценностью других содержаний и, следовательно, не является абсолютным и объективным, однако его достаточно для нашей цели, поскольку разные [степени] интенсивности ценности в отношении сходных качеств могут быть безошибочно узнаны, тогда как равносильные ценности при тех же самых условиях явно удерживаются в равновесии.
16 Затруднения возникают только тогда, когда нам необходимо подвергнуть сравнению ценностные интенсивности различных качеств, скажем, ценность научного представления сравнительно с ценностью чувственного впечатления. Здесь субъективная оценка становится неопределенной и, следовательно, ненадежной. Аналогичным образом, субъективная оценка ограничивается содержаниями сознания; поэтому она бесполезна в том, что касается бессознательных влияний при наличии которых мы имеем дело с оценками, выходящими за пределы сознания.
17 Тем не менее, ввиду компенсаторного взаимоотношения, существующего, как известно, между сознательным и бессознательным15, крайне важно найти способ определения ценности бессознательных продуктов. Если в своих рассуждениях мы хотим подойти к психическим явлениям с помощью энергетической модели, то нам следует учитывать один чрезвычайно важный факт, а именно, что сознательные ценности могут исчезать. В этом случае нам следует теоретически предполагать их появление в бессознательном. Но так как ни у нас самих, ни у других нет непосредственного доступа к бессознательному, оценка может быть только косвенной, вследствие чего для достижения оценки ценности нам необходимо прибегнуть к помощи вспомогательных методов. В случае субъективной оценки чувство и интуиция немедленно приходят к нам на помощь, поскольку они представляют собой функции, которые развивались в течение длительных периодов времени и стали очень тонко дифференцированными. Даже ребенок с самых ранних лет практикует дифференциацию своей шкалы ценностей; он взвешивает, кто ему больше нравится – отец или мать, кто стоит для него на втором и третьем месте, кого он больше всех ненавидит и т. д. Это сознательное оценивание не только действует разрушительно в отношении манифестаций бессознательного, но фактически ввергает человека в самые очевидные ложные оценки, описываемые так же, как «вытеснения» или «смещение аффекта». Поэтому не может быть и речи о субъективном оценивании бессознательных ценностных интенсивностей. Следовательно, нам необходима объективная отправная точка, которая сделает возможной пусть косвенную, но объективную оценку.