Было видно, что Дилан тщательно готовился к встрече. Внешне он выглядел спокойным, но Роуз хорошо изучила каждую черточку его лица и видела, что под маской невозмутимости прячется волнение.
Нервное напряжение выдавали также несколько скованные движения. Он был одет в классические брюки и ослепительно-белую рубашку. Строгий вид оживляли смоляные кудри, зачесанные назад. Как всегда, Дилан выглядел великолепно.
И, как всегда, Роуз хватило одного взгляда его жгуче-карих глаз, чтобы ее сердце сладко заныло. Она одернула юбку и, вдохнув побольше воздуха, смело подошла к Дилану и поздоровалась. Он пригласил ее сесть, сам опустился в кресло напротив, открыл рот… и воцарилось молчание.
Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Роуз ждала, что первым начнет говорить Дилан. Но он не произносил ни слова и все искал что-то в глубине ее серых глаз. Она чувствовала, как мир вокруг стремительно исчезает и остается только одна реальность — мужчина, сидящий напротив, его пристальный взгляд, еле уловимый запах одеколона…
Тогда она решила заговорить первой:
— Вчера я была не права, когда решила, что не должна тебя слушать. Ведь в Голуэе ты поступил со мной именно так, и это ничего, кроме боли, мне не принесло. Видимо, и тебе тоже. Поэтому я позвонила тебе сегодня.
Дилан опустил голову и глухо произнес:
— Мне ужасно стыдно за то, как я вел себя в номере. Это чувство не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Я понимаю, что ты вряд ли сможешь меня простить. Я и сам себя никогда не прощу за то, как жестоко обошелся с тобой. Но…
— Значит, ты позвал меня, чтобы попросить прощения? — перебила его Роуз.
— Еще вчера мне казалось, что удастся вымолить его у тебя. Достаточно просто быть понастойчивее. — Дилан тяжело вздохнул и продолжил: — Но теперь я понимаю: того, что было между нами, не вернуть. Ты не веришь мне и правильно делаешь. Я лишь хочу, чтобы ты знала, как глубоко я раскаиваюсь, что не смог удержать тебя рядом. Всему виной оказались моя чертова гордость и боязнь довериться другому человеку. Едва я понял, что мне могут причинить боль, как тут же предвосхитил удар. Этому нет оправдания. Я предал тебя, поверил словам незнакомого человека, а тебя даже не выслушал!
Дилан содрогнулся, словно от отвращения к самому себе. Потом заставил себя поднять голову. Его глаза потемнели, лоб нахмурился. Было видно, что каждое слово дается ему с огромным трудом.
— Более того, Рози, — переведя дух, медленно продолжил он, — я унизил тебя. Причем самым недопустимым способом, который только может придумать мужчина по отношению к женщине…
— Не надо об этом. — Роуз украдкой вытерла выступившие на глазах слезы.
— Да, ты права. Зачем тебе слушать мои жалкие объяснения? Вот, — Дилан жестом указал на чайник, — я готовился к встрече с тобой. Я ведь знаю, как ты любишь чай. Нашел твою любимую музыку. Но сейчас понимаю, как смешно все это выглядит.
Он горько усмехнулся и встал с кресла. Роуз открыла рот, хотела сказать ему, что он ошибается, но внезапная робость не дала ей произнести ни слова.
— Есть еще кое-что, о чем я обязательно должен сказать тебе, — заговорил Дилан спустя какое-то время, обернувшись к ней. — Я хотел сделать это еще в Голуэе, но тогда нам помешали обстоятельства. Я… — он набрал побольше воздуха и буквально вытолкнул из себя эти слова, — я люблю тебя, Рози. Никогда раньше мне не доводилось признаваться в любви женщине. Потому что только к тебе я чувствую такое неодолимое влечение, желание постоянно быть рядом с тобой, наслаждаться каждой минутой, проведенной вместе.
Дилан произнес это, не сводя глаз с лица Роуз. Потом замолчал — видимо, ожидал, что скажет ему в ответ гостья.
Но Роуз по-прежнему была не в состоянии говорить. Ее захватил шквал эмоций, неподдающихся описанию. От изумления она буквально лишилась дара речи и сидела, пытаясь убедить себя, что признание Дилана ей не приснилось.
Он же воспринял ее молчание по-другому. Сразу как-то осунулся, даже побледнел и отвел от нее взгляд. Потом, справившись с собой, тихо произнес:
— В общем-то, именно это я и хотел тебе сказать. Почему-то мне казалось, что своим признанием я искуплю хотя бы крошечную часть вины перед тобой. Не знаю… — Дилан судорожно вздохнул. — Если хочешь, можешь ехать домой. Томас отвезет тебя…
— Постой! — К Роуз наконец-то вернулась способность говорить. — Ты забываешь, что я еще не ответила тебе.
— Мне и так все ясно, — горько произнес Дилан.
— Нет. — Роуз встала и подошла к нему. — Почему ты не сказал этого раньше? — спросила она, заглядывая в его глаза, переполненные болью. — Почему ты не искал меня в Реддике?