- Что тебя испугало? - спросила Элия. Седрик начал заикаться - и не произнес ни слова. "Я же и сам не знаю! Слюнтяй! Идиот!"
- Я не помню. - Он снова выпрямился. - Спсихел я, наверное, вот что.
- Нет, на тебя это не похоже. - Однако вид у Элии был озабоченный. Просто реакция на трудный день - на уйму трудных дней подряд. Неутомимых людей не бывает, у каждого свой порог разрушения. Но ты не бери это в голову. - Она улыбнулась и осторожно чмокнула Седрика в распухший нос. - Подумай лучше про завтра. Так что же, с возвращением Абеля все переигрывается назад? Как я понимаю, он снова возглавит экспедицию на Тибр.
- Наверное.
- Ну а как же еще, ему же нельзя вылезать на люди! И ты тоже - ты должен исчезнуть. Ты же теперь никто, тебя просто нет... - Видимо, Элия заметила сомнение, скользнувшее по лицу Седрика. - Или я ошибаюсь?
Вопрос о Тибре поверг Багшо в полное смущение, немец говорил что-то неопределенное, заикался и вообще не был похож на самого себя.
- Надеюсь, что не ошибаешься, - промямлил Седрик. - Очень надеюсь.
Элия вздохнула и прижалась к нему всем телом.
- Выключить сеет!
Лицо Элии - фантомное его изображение - быстро таяло в обрушившейся на комнату темноте.
- А теперь забудь все это, - сказал ее голос. - Потому что я тебя люблю. Я люблю тебя до безумия, и я буду делать сейчас с тобой восхитительные, предельно развратные вещи.
Седрик еще дрожал - нет, не дрожал, но чувствовал внутреннюю, готовую вырваться на поверхность дрожь, и причин к тому было много - и этот странный припадок, и воспоминание о СОРТе, и лицо Фиша, когда тот...
- Я, пожалуй, не смогу, - сказал он. - Но все равно я тебя люблю.
- Отойдешь, - уверенно пообещала Элия, покусывая мочку его уха. - Только не лежи колодой и не вздыхай, что не можешь, - делай что-нибудь.
Просто удивительно, с какой легкостью может женщина заставить мужчину забыть обо всех бедах и тревогах.
- Зубная щетка? Так я пойду побреюсь.
- Не надо.
- А как твои болячки?
- Не думай о них. Ни о чем не думай, начинай - и все.
Седрик чувствовал, как к нему возвращаются силы.
- А ты спать не хочешь?
- Я влила в себя сто литров кофе. Ты будешь при деле до самого полудня и получишь все, что только мог вообразить - во сне или в самых диких своих мечтах. Только попроси. Борьба без правил, все приемы разрешены.
День, начавшись так хорошо, просто обязан становиться час за часом все лучше и лучше. Седрика разбудил поцелуй. За потолочным окном занимался сероватый рассвет, Элия успела уже одеться. Вид ее лица заставил Седрика виновато съежиться - губы распухли, щеки исцарапаны, глаза красные. Впрочем, у него тоже прибавилось царапин, вперемежку с отчетливыми следами зубов. Иногда их любовь была мягкой и нежной, иногда - дикой и необузданной, но и в том, и в другом случае она превосходила все, о чем Седрик мог помыслить.
Элия отскочила, и его руки схватили пустоту.
- Приводи себя в порядок. Встретимся за завтраком, через полчаса.
- Подожди! - остановил ее Седрик. - Да я же не могу!
- Не можешь - что?
- Я тут как в тюрьме. Заключенный я. Страх, на мгновение охвативший Элию, тут же сменился бешенством.
- Заключенный? Как это так - заключенный?
- А может быть - и ты тоже. - Седрик сел и начал крутить головой в поисках одежды. - Мы на самой верхушке купола - вон окно, оно же настоящее. Спуститься можно лишь спиралатором, а как только я встану на ступеньку, он изменит направление.
Все это объяснил ему Багшо, объяснил спокойно и подробно.
- Только встань сюда, - говорил он, - и Система сразу узнает. Она запустит спиралатор в противоположную сторону и будет себе крутить его с такой скоростью, что и пешком по ступенькам ты никуда не уйдешь. Ты быстрее - и лестница быстрее. Поверь мне на слово и не экспериментируй, а то, не дай Бог, кто-нибудь там внизу покалечится.
Описывая безвыходность (безвыходность в самом прямом смысле слова) своего положения, Седрик начал одеваться. А вот странное дело, почему натягивать, скажем, трусы на глазах у девушки ну вроде как стыднее, чем просто быть голым? За спиралатором наблюдали три камеры. Как только Седрик пытался подойти к бегущей вдоль пола дорожке, на них начинали мигать лампочки. Камеры наглухо упрятаны в бронированные кожухи. Инструментов тут нет никаких, ни самой вшивой отвертки.
- Ну это мы еще посмотрим, - хищно усмехнулась Элия. - Я поговорю с твоей бабушкой. Или с О'Брайеном. Или еще с кем. Я скоро вернусь, а если нет, то позвоню.
- Вряд ли. Сам я отсюда звонить не могу, а насчет позвонить мне снаружи не знаю, но очень сомневаюсь.
- Я скажу им, что никуда не пойду без... - Элия осеклась. - Милый, ведь ты же хочешь уйти со мной, правда?
Она еще сомневается. Седрик, успевший к этому времени придать себе мало-мальски благопристойный вид, крепко обнял Элию.
- Конечно же, хочу. Я пойду за тобой куда угодно. Ты только выбери мир любой мир.
Прощание несколько затяну лось. Седрик настаивал, чтобы Элия - при крайней необходимости - уходила на Тибр без него, а он уж постарается пробиться туда своими силами. Элия непреклонно стояла на том, что никуда она без него не пойдет. Они чуть не вернулись в постель, чтобы обсудить альтернативу спокойно и не торопясь, однако вспомнили о другом важном вопросе - выпустит Система Элию или нет. Выпустила - Седрик с тоской смотрел, как невероятная, словно из сказки - или из сна - пришедшая принцесса исчезала в колодце спиралатора. Никто, наверное, не думал, что она его найдет, больше ее сюда не пустят. И он, и она это знали. Оставалось только вздохнуть и заняться прозой жизни. Подойдя к закусочному автомату, Седрик заказал апельсиновый сок и ореховые батончики. Не успел он дожевать последний батончик, как задребезжал коммуникатор; пришлось идти в поскучневшую с уходом Элии комнату и выяснять, кто же это там названивает.
Голографический Барни Багшо стягивал с себя красную форму институтского охранника. Вид у него был несколько ошалелый, скорее всего - от недосыпа.
- Я это, Шпрот, просто так, проверяю. Тебе как там, чего-нибудь не хватает?
- Свободы. Внятных объяснений. А еще хотелось бы, чтобы хоть один раз, для разнообразия, со мной обращались не как с куклой, а как с живым человеком, у которого есть чувства и желания.
- Да кто же этого не хочет, сынок, кто же этого не хочет.
- Сколько я тут буду торчать?
Лицо у Багшо осунулось, пошло какими-то пятнами, однако в бритве оно не нуждалось. Вот что значит старая закалка! Немец скинул наконец брюки и извлек откуда-то пурпурную, огромную, как парус, пижаму.
- Не знаю я, парень, мне же не докладывают. До вечера, наверное, вряд ли дольше, но это - моя догадка, не больше. Понимаю я, что тебе это влом, понимаю. Мне и самому такие штуки не нравятся, но приказ есть приказ, мне приказали - я должен выполнять.
- Должен? Исполнишь такой вот приказ - и сразу спокойнее на душе?
- 0-е-ей... - раздраженно поморщился Багшо. Он хотел сказать что-то еще, но вместо этого широко, до хруста в скулах, зевнул.
- Послушай, Шпрот, я валюсь с ног. Мне нужно лечь и поспать. Не помню, спал ли я за эту неделю хоть два часа подряд. Ты что, думаешь, я сделаю все, что мне скажут, не пытаясь понять смысл приказа? В эту историю вовлечена уйма людей, а не один только драгоценнейший Седрик Хаббард. Уйма, чуть не половина мира. К добру там или не к добру, но тебя выпустят уже сегодня. Наверное выпустят, точно я ничего не знаю. И здесь все-таки лучше, чем на Ниле.
- Лучше, - согласился Седрик. - Конечно, лучше. Надеюсь, что все будет быстро и безболезненно.
- Ты это о чем? - вскинул глаза Багшо.
- Ты вот сказал "к добру там или не к добру". Не к добру - это значит отдать меня Уиллоби Хейстингзу, так ведь? Или это - к добру, а не к добру - уж и не знаю что?