- Вот так и стойте, - сказал чей-то голос.
Багшо повернул голову. Сперва он увидел шесть дульных линз шести бластеров и только потом - шестерых мужиков в синем.
Колени Седрика подломились, Багшо сжал его покрепче и быстро оценил обстановку - крайне безрадостную обстановку. Выломанные ворота ангара, прямо за ними, в свете занимающегося дня, - транспортный самолет. Из распахнутых люков так и сыплются фигурки в синем; сбиваясь в небольшие группы, они бегом направляются к воротам. Весь ангар усыпан телами - красными и синими, зелеными и золотыми. В вертикальном положении считай одни синие, а если не синие - есть и такие, хотя очень, очень немного, - то с поднятыми руками.
Так это что же, полный провал? И добро бы взял верх кто порядочный, а то эта мелкая шпана... У них и формы-то толком нет, вон все в чем - в старых джинсах да латаных комбинезонах, покрасили в темно-синий и считают, что вроде формы. Ну точно как уличная шпана. А шлемы - грубый, грошовый непальский хлам...
Но тут кто-то подошел к Багшо сзади и всадил ему в спину зомбер.
Глава 25
Кейнсвилл, 11 апреля
Вселенная Седрика состояла по преимуществу из страданий. В центре ее находилось огромное, красное, медленно пульсирующее солнце - головная боль; люди, вещи - все это вращалось где-то на периферии. Когда Багшо вырубился и упал, Седрик упал тоже, сверху. Ударившись о стальное покрытие ангара, сломанная кисть послала красному солнцу сигнал, и то взорвалось. Седрик на время ослеп, он лежал не шевелясь и старался не думать о хруп!
Хруп! - с таким звуком сломалась шея. Громкое, сочное, раскатистое хруп.
Затем кто-то (двое мужчин?) поднял Седрика на ноги, красное солнце засверкало еще ярче; от солнца в направлении желудка катились мощные, почти штормовые волны - позывы к рвоте. Какой-то голос что-то кричал, Седрик вслушался, и оказалось, что кто-то хочет знать его имя. Он попытался заглянуть за красное солнце боли, рассмотреть лицо спрашивающего, но не смог.
Не смог, так не смог. Он попытался назвать свое имя и тоже не смог - плохо двигались язык и губы. А вот все остальное - все остальное его тело двигалось. Его била дрожь. Пальцы и запястья, и локти, и колени, и ступни, и подбородок - все это дергалось в каких попало направлениях, и Седрику было стыдно. А еще было холодно, очень холодно.
- Так что, - спросил голос, - зомбируем этого?
- Разве что малость... Не, не стоит. Загнется еще, видишь, в каком он виде?
- А вы не боитесь, сэр? На вид этот человек очень опасен.
Они громко расхохотались, звук отозвался в голове частыми, режущими ударами боли.
Почему синие? Это не ооновский синий цвет, дедушкины охранники были одеты в светло-синюю, пожалуй, даже в голубую форму, а здесь - темная, как у моряков. И серебряная эмблема, только не разглядеть какая, глаза чего-то плохо видят...
Кто-то задал ему вопрос, но он не разобрал слова и не ответил, а только выпустил изо рта немножко скопившейся слюны.
Потом человек - очень низенький и широкий, как комод - ударил Седрика по лицу. Красное солнце взорвалось, послало в желудок уже не волну, а всесокрушающий девятый вал, и Седрика вырвало еще сильнее, чем раньше. Низенький человек отскочил и разразился ругательствами, кто-то сдавленно хохотнул. Было холодно, весь мир превратился в лед. Ладони и ступни превратились в лед. Седрик дрожал.
- Что это у вас тут такое?
Новый голос. Подошел еще один человек - крупный, с резкими манерами. А за ним - чуть не целый полк синих.
- Это - внук старой карги, сэр. Тот самый парень, который убил Гранди.
- А на вид - так ему и комара не прихлопнуть. Ладно, прихватите его с собой. Пока что - заложником, а потом - вместе с остальными, под суд.
Мучительная попытка понять эти слова кончилась безрезультатно. Затем Седрик услышал, как Багшо скомандовали встать, а потом сказали, чтобы он шел туда, куда указывала темно-синяя рука, и Багшо поплелся в этом направлении без малейшего протеста - и без непременного своего бластера. Очень на него не похоже. Смысл происходящего был настолько страшен, что сумел даже просочиться через красный сверкающий шар боли. Зомби, вот что это такое. Багшо превратился в покорную, лишенную воли и разума марионетку на много дней - или месяцев или навсегда, все зависит от впрыснутой дозы.
А эмблемы на плечах вроде двойного кольца.
Затем Седрика погнали к целому становищу тележек. Каждый шаг вызывал новый всплеск боли. Седрику хотелось умереть; из головы не шел этот звук: хруп. Теперь он - убийца. Возможно, эти люди отвезут его куда-нибудь и повесят. Хорошо, если бы повесили, уж всяко лучше, чем просидеть остаток жизни за решеткой, или куда уж там сажают заключенных. А почему двойное кольцо?
Элию он больше не увидит. Он бы и сам не посмел взглянуть ей в лицо. Ну что может быть общего у принцессы - с убийцей?
Кто-то приказал ему сесть в тележку справа. Сидеть было хорошо, лучше, чем шагать. Что-то холодное обхватило его запястье и громко щелкнуло. Седрик сделал усилие, отозвавшееся новой вспышкой боли, и сфокусировал глаза. Левую здоровую - его руку приковали к поручню.
- Ну и вонища от тебя! - Темно-синий, севший на свободное место, брезгливо отодвинулся к самому борту тележки.
- Да вот, - смущенно пробормотал Седрик, - траванул я тут.
- Это я знаю!
- Ну и вроде бы штаны намочил.
- Хорошо, если только намочил.
Голос звучал совсем молодо. Превозмогая боль, Седрик сощурил глаза и кое-как получил мутное, но все же разборчивое изображение. Тощий, совсем молодой парень. А как же иначе, кому же еще поручат охрану абсолютно бессильного и безмерно вонючего пленника, как не самому младшему в отряде? Тележка рванулась вперед, а голова Седрика мотнулась назад, взрыв красной боли грозил взломать черепную коробку, в клочья разнести мозг, расшвырять его ошметки по сторонам. Хруп?
Да нет, шея вроде цела. А жаль, пусть бы сломалась - и дело с концом. Колонна тележек проскочила сквозь ворота и помчалась по тускло освещенному тоннелю. На повороте двухтонную голову снова занесло - с теми же, что и в первый раз, последствиями. Седрик проглотил подступившую к горлу рвоту.
- Это что, - спросил он, - Система? Это она, что ли, вам помогает?
- А то! - хохотнул тощий парень.
Ну почему бы Системе не порасшибать все эти тележки в хлам? Так нет же, она ведет их, пособничает врагам. А кто они, кстати, такие, эти враги? Седрик сощурился на правое плечо ближайшего из врагов. Нет, это не просто двойное кольцо, а земной шар, опоясанный линией с зубчиками, на манер шестеренки.
Все равно не понятно.
Туман в глазах малость рассеялся, но внешность и одежда парня ровно ничего не говорили. Латаные джинсы, синий, тоже латаный, свитер, блестящий шлем с поднятым визором. Ну и что?
- А кто вы, ребята, такие? - осторожно поинтересовался Седрик.
- Мы - Комитет защиты Земли, - с детской гордостью сообщил охранник.
Изоляционисты. И не шестеренка, а крепостная стена.
Еще один поворот, еще один взрыв нестерпимой боли, и колонна влетела в широкий, ярко освещенный тоннель, вдоль обеих сторон которого тянулись ряды погрузочных площадок.
- И чем вы занимаетесь?
Честно говоря, Седрика больше интересовал другой вопрос - как бы удержать себя в неподвижном положении, чтобы голова на поворотах не болталась? Положить бы ее на подголовник, так рост не позволяет. И ногами, онемевшими в тесноте, толком не упрешься. А левой, прикованной к поручню, рукой и подавно не удержишься, ее бы хоть ко рту-то поднести, чтобы микрофоном воспользоваться, так и того нельзя... Микрофон? Да какой тебе, придурку, микрофон, его же немцы отобрали, при первом еще обыске.
Седрик осторожно пошевелил правой кистью - отдельным, самостоятельным источником боли. Придя к выводу, что тут, скорее всего, сломана кость-другая, он все-таки сумел поднять свободную руку и отодрал пленку, наклеенную поверх заушника. Мог бы и не стараться - глухо, как в танке.