Не успел Гидеон произнести эти слова, как ноги у него подкосились, тело обмякло, и он рухнул на землю.
Глава десятая
Хани тащила Гидеона к пещере, и губы ее шевелились в беззвучной молитве. Он поправится, шептала она. Боже милостивый, сделай так, чтобы он поправился. Шаг за шагом, напрягая последние силы, она наконец подтащила его ко входу в пещеру.
К этому времени подол платья, на который она то и дело наступала, был разодран. Совершенно обессилев, она опустилась на землю рядом с Гидеоном, не подававшим признаков жизни. Что делать? Голова пуста, ни единой мысли…
До чего же она никчемное существо! Даже если бы знала, что именно надо делать, она понятия не имела, как к этому подступиться. Надо же быть такой беспомощной! А ведь вернулась домой с твердым намерением доказать отцу и всему миру, что Хани Логан чего-то стоит, что на нее можно положиться. Пока что она не выдержала испытания. И вот судьба снова бросает ей вызов, но на сей раз на кону не деньги и не умение варить кофе. Сейчас от нее зависит жизнь человека. Жизнь Гидеона.
Хани глянула на его бледное, покрытое испариной лицо и на пропитанную кровью рубашку. Когда она обожгла руку о горячую кастрюлю, Гидеон знал, что делать. Он тут же поспешил ей на помощь .А теперь в опасности его жизнь, а она сидит и хнычет.
— Ты не умрешь, Гидеон Саммерфилд, — встрепенулась она. — Я не разрешаю тебе умирать, слышишь? Может, я и не знаю, что делать, но кровью тебе истечь не дам.
Осторожно расстегнув рубашку, она вытянула ее из-под ремня и увидела рану в боку. Потом ослабила ремень и немного спустила брюки. Взгляд невольно задержался на упругих мускулах живота, покрытых мягкими темными волосами.
Насколько Хани могла понять, пуля прошла навылет, оставив рваную рану. Вид яркой, липкой крови придал ей решимости. Она быстро оторвала длинную ленту от подола. Грязноватая, конечно, но ведь другого ничего нет.
Она стала осторожно промокать рану. Гидеон застонал и попытался оттолкнуть ее руку. Веки его задрожали.
— Я, должно быть, отключился, — пробормотал он, облизывая пересохшие губы.
— Потом приподнял голову и огляделся. — Как я сюда попал?
— Прилетел, — ответила Хани с наигранной бодростью заправской сиделки. — Вам лучше поберечь силы и помолчать, Гидеон.
Тот приподнялся, чтобы взглянуть на рану. С его губ слетело приглушенное ругательство.
— Сделай одолжение, ясноглазая. Достань из моей седельной сумки бутылку виски.
— Мне кажется, вам сейчас не следует пить…
— Давай без разговоров, а? Просто принеси бутылку. — Он снова лег и за крыл глаза. — Пожалуйста.
Доставая бутылку, Хани заметила на земле запачканный кровью холщовый мешок. Неужели этот мешок дороже человеческой жизни? Все же она подняла его и потащила наверх.
— Принесла?
— Вот она. Может, вам и станет легче, если вы напьетесь, но мне будет труднее спасти вас от смерти.
— Помолчи и делай, что я скажу, — оборвал он ее. — Намочи спиртным эту тряпку, Эд, но постарайся не вылить всё, — приказал он. — Оставь немного для внутреннего употребления.
Хани только сейчас поняла, как сильно у нее дрожат руки: смачивая тряпку, она пролила изрядное количество виски себе на платье.
— Черт! — расстроилась она.
— Не переживай! — подбодрил ее Гидеон.
— Как же не переживать? Вы, наверно, ждете, что я буду спокойна и собранна, а я все делаю не так, — сказала она и чуть не расплакалась. — Скажите, что не умрете, Гидеон! Пожалуйста. И… что мне делать? Я чувствую себя такой беспомощной!
— Такие вредные, как я, не умирают, — криво усмехнулся он, приподнявшись на локте. — И ты все делаешь правильно, Эд, дорогая. Просто постарайся больше не проливать этого пойла, ладно? — Он сделал глоток из бутылки и снова лег.
— Что мне делать, Гидеон? Вам очень больно?
— Дай мне тряпку. — Распахнув пошире рубашку, Гидеон приложил к ране пропитанную виски ткань. — Надо остановить кровь.
Гримаса боли исказила его лицо. Он так побледнел, что даже уголки стиснутых губ побелели. Потом, тяжело дыша, откинулся назад.
Прошло несколько минут, прежде чем он открыл глаза.
— Сможешь расседлать лошадей?
Хани кивнула.
— Придется разжечь костер, Эд. И вода нам потребуется. — Он стиснул ей руку. — Боюсь, я не смогу тебе помочь. Мне надо немного поспать.
— Ни о чем не беспокойтесь. Я все сделаю, — решительно заявила она, закатывая рукава. — А вы отдыхайте.
Девушка хотела встать, но он остановил ее. Его рука была холодной и липкой.
— Ночь может быть тяжелой, ясноглазая, но я поправлюсь, уж ты мне поверь.
Клянусь, что не умру и не оставлю тебя здесь одну. Ты мне веришь? Она снова кивнула. Сейчас ей хотелось в это верить больше всего на свете.
— Постарайся поддерживать огонь, вот и все. А если я начну бредить и городить чепуху, не обращай внимания. Идет?
— Это будет зависеть от чепухи… Может, в бреду вы придете от меня в восторг и признаете, что более замечательной девушки нет во всей округе. — Хани натянуто улыбнулась.
— Надеюсь, что именно это ты от меня и услышишь.
На самом деле Гидеона преследовали кошмары, и он всю ночь метался по постели, которую Хани соорудила из седла и попон. Она поддерживала огонь и кипятила воду, вспоминая с улыбкой, как Гидеон учил ее варить кофе и не обжигаться. В конце концов, не так уж она и беспомощна. Вот было бы здорово, если бы он проснулся и оценил ее крошечные достижения, был бы ею доволен, может быть даже, горд!
Какие глупости приходят в голову, оборвала она себя. Гидеону сейчас нет до нее никакого дела. У него свои проблемы. Ему надо выжить. Да и какая разница, будет ли он ею гордиться или нет? Она для него обуза, и больше ничего, и при первой же возможности он отправит ее обратно к родителям в Санта-Фе.
Ближе к ночи Гидеон погрузился в глубокий сон и перестал метаться. Хани немного успокоилась и не заметила, как задремала. Ее разбудил поток отборных ругательств. Костер почти догорел, но в лунном свете она увидела, что Гидеон скинул с себя одеяло. Он лежал весь в поту, и его била дрожь.
Хани попыталась накрыть его, но он ее оттолкнул.
— Ты велел держать тебя в тепле, так что лежи спокойно, — строго сказала она, подтыкая одеяло со всех сторон.
— Будь ты проклята, Кора! — Железной хваткой он сомкнул пальцы на ее запястье. Его широко раскрытые глаза лихорадочно блестели.
Хани вздрогнула и попыталась вырваться.
— Я не Кора, — крикнула она, хотя не знала, слышит ли он ее.
— На суде ты проливала слезы, а сама уже знала, что сбежишь с Дуайтом. Только ждала, а может, и молилась, чтобы меня поскорее упрятали за решетку…
— Гидеон, я не…
— Ты была моей женой! Бог мой, ты носила под сердцем моего ребенка. Но это ничего для тебя не значило. Ничего! Тебя убить было мало… — Он дернул Хани за руку. — За одно это стоило тебя убить, Кора.
— Гидеон! — отчаянно закричала Хани, но не только потому, что была напугана, но и для того, чтобы вырвать его из кошмара. Он глядел на нее в упор, но не узнавал. — Гидеон, хватит. Я не Кора. Это я. Посмотри на меня. Ну же!
На какую-то долю секунды он закрыл глаза, а когда снова открыл, опасный блеск пропал, но взгляд стал каким-то тупым, отрешенным.
— Эд, — прошептал он, отпуская ее руку. — Мне показалось… Не знаю, что мне показалось… Извини, если я сделал тебе больно.
Хани отвела у него со лба влажные волосы.
— Нет, ничего. Просто ты меня напугал. — Она снова подоткнула под него одеяло. — Вот так. Тебе надо быть в тепле.
— Да я весь горю.