Струве не стал заниматься историей российской промышленности, поскольку эту тему разрабатывал его друг Туган-Барановский. В 1898 году Туган-Барановский издал труд «Русская фабрика в прошлом и настоящем» — серьезное историческое исследование, в котором опровергалось представление о крупной российской промышленности как «искусственном» для страны образовании, а также наличие конфликта между «народным» и «капиталистическим» производством. Струве приветствовал эту книгу как последний гвоздь в крышку гроба теории «народного» производства[416].
Вчитываясь в работы Струве, посвященные истории крепостничества и кустарной промышленности России, можно только поражаться тому безудержному потоку мыслей и фактов, который характерен для большинства его работ. Даже если допустить, что он был прав, утверждая, что крепостное хозяйство накануне отмены крепостного права находилось в состоянии подъема, а не упадка, то все равно довольно трудно поверить, что в дореформенной России было столько аграрных новаторов, как это представляется из нарисованной им картины. Даже если русский кустарь производил продукцию для неопределенного и удаленного рынка, делало ли это его хоть в какой-то мере похожим на капиталистического предпринимателя? Надо сказать, что взгляды Струве на историю современной российской экономики были бы более убедительными, если бы он дал себе труд тщательнее отбирать факты и свидетельства и аккуратнее формулировать свои выводы.
И тем не менее, несмотря на все эти промахи и недочеты, его самоуверенное, сделанное еще в 1898 году, предсказание о том, что когда-нибудь, несмотря на их явную парадоксальность, наука обязательно примет его открытия[417], вполне подтвердилось. Более поздние работы по истории дореформенного сельского хозяйства в России доказали правильность его основной гипотезы — о подъеме сельской экономики в последние годы крепостничества[418]. А его положение о капиталистическом характере российской кустарной промышленности было принято и детально разработано историками экономики, начиная с Туган- Барановского и далее[419]. Таким образом, Струве внес существенный вклад в историю российской экономики в то время, когда эта наука находилась еще в зачаточном состоянии. И если принять во внимание его молодость и ту скорость, с которой он делал свои открытия и формулировал следовавшие из них выводы, можно только удивляться столь блистательным результатам его деятельности.
Глава 9. Ревизионизм
Всю первую половину 1898 года Струве был поглощен работой над своими историческими исследованиями, в которых за короткое время достиг столь значительных результатов. Однако к концу года его настроение начало меняться — он становился все более нелюдимым и раздражительным.
Отчасти это состояние было вызвано финансовыми неурядицами. Денежные суммы, которые он получал за редакторство у Поповой, а также за отдельные журнальные публикации, были столь незначительными, что для обеспечения даже самых минимальных насущных нужд семьи требовали очень большой аккуратности в расходах; эта ситуация осложнилась после того, как в апреле 1898 года Нина родила первенца, Глеба. Однако ни сам Струве, ни Нина не обладали хозяйственными способностями; причем Нина, пожалуй, была еще более беспомощной в практических делах, чем ее муж. Не имея поначалу места для жилья, молодые супруги поселились в квартире Калмыковой, где и прожили весь первый год своего супружества. Совместная жизнь в той же квартире, где Струве и Калмыкова жили в свое время как любовники, конечно же, не способствовала семейному уюту. Калмыкова убедилась, что худшие ее ожидания оправдались. «Заботы о новой оседлости он никакой не проявляет, — жаловалась она Потресову, — а так как на него падет главная роль в организации хозяйства, то я уж совсем не знаю, как это будет. Денег так мало, значит — нужна масса энергии. А где она, у кого?»[420]. После рождения Глеба семья Струве переехала в отдельную квартиру на Малой Итальянской, 47. Однако теперь деньги стали утекать еще быстрее, и для того, чтобы оплатить переезд семьи на лето в деревню, Струве вынужден был занять деньги у Потресова[421].
418
См., например, два исследования, одно из которых принадлежит западному автору, а другое — советскому историку:
419
Если сам Струве только утверждал, что Туган-Барановский использовал его схему классификации кустарной промышленности (#74/458), то Милюков пошел еще дальше и приписал Струве первую систематизацию отраслей кустарной промышленности в России: /7.