Но главная причина внутреннего беспокойства Струве была скорее интеллектуального, чем финансового характера, и возникла она в силу разразившегося среди немецких социал-демократов спора между ортодоксальными марксистами и ревизионистами. Чтение как самого Бернштейна, так и посвященной анализу его взглядов полемической литературы, вновь разбудило в Струве сомнения по поводу правильности отдельных положений марксизма; эти сомнения посещали его в разное время, но обычно он не давал им хода ради сохранения социал-демократического единства. Теперь же они снова всплыли на поверхность, со всей очевидностью обозначив мучительный разрыв между тем, что заполняло его сознание, и чувством долга по отношению к движению и друзьям, которые участвовали в нем вместе с ним. Калмыкова одной из первых поняла, что происходит со Струве, и осознала всю значительность мучивших его внутренних противоречий. «В Щетре] Б[ернгардовиче] я за последний год замечала, — писала она Потресову в марте 1899 года, — несомненно, совершающуюся в глубине напряженную работу мысли, вовне выражающуюся крайне капризно, главным образом раздражительными выходками против чего-то и кого-то. Смотря по минуте это были и Вы, и доброй памяти самарцы, и я, и «старики свои». Вы знаете, как трудно с ним говорить. Мне и совсем невозможно, но он и с другими не говорит, чем крайне раздражает многих. Я однажды сказала при М. И. и еще ком-то на замечание М. И., что я смотрю на них как- то подозрительно, словно ожидая, что они повернут куда не следует: «Подозрений таких у меня нет, но я хорошо знаю Петю, а потому могу с уверенностью сказать, что он находится в инкубационном периоде, которого конец выразится в литературе весьма заметным образом. Я жду этого со страхом, потому что знаю его манеру «делиться мыслями». Для одних это только мысли, для других это — целый внутренний разгром»[422].
Если давать ревизионизму исторически точное определение, то он являет собой неудачную попытку пересмотреть Эрфуртскую программу Германской социал-демократической партии, формально инициированную Эдуардом Бернштейном в 1898 году. Но поскольку в качестве проводника высказываемых им идей Бернштейн имел как предшественников, так и последователей, то ревизионизм можно рассматривать как идеологию одного из социалистических течений, находившегося в весьма неопределенной области, существующей на границе между доктринерским и прагматическим аспектами социализма, или, что фактически то же самое, между его идеологией и его политикой.
Критика Эрфуртской программы началась одновременно с ее принятием. Летом 1891 года Георг фон Фоллмар в своих знаменитых мюнхенских речах высказал сомнение относительно концепции социальной революции, основываясь на том, что в истории, как и в природе, изменения происходят не скачкообразно, а постепенно, шаг за шагом. В 1894 году другой немецкий социал-демократ, Бруно Шенланк, подверг критике разработанные Марксом теории пауперизации и концентрации земельной собственности. К середине 1890 годов сомнения по поводу справедливости как вышеозначенных, так и многих других составляющих социал-демократической теории, нашедших свое отражение в Эрфуртской программе, были широко распространены и открыто высказывались.
О том, насколько сильно воздействовал на мышление социалистов социальный и политический прогресс, достигнутый странами Западной Европы во второй половине XIX века, можно судить исходя из высказываний самого Энгельса. В марте 1895 года, незадолго до своей смерти, в новом предисловии к «Классовой борьбе во Франции» Маркса, Энгельс признал, что история пошла курсом, отличным от того, который виделся когда-то Марксу и ему самому. В 1850 году, когда Маркс писал эту книгу, в памяти людей еще были живы революционные события 1848 года, и предположение о том, что в самом ближайшем будущем Европу захлестнут еще более мощные волны социального насилия, выглядело вполне логичным. Теперь же, спустя полвека, стало очевидно, что подобные ожидания были более чем оптимистическими. За прошедший с того времени период рабочие получили право голоса в демократических выборах; это дало им возможность использовать средства борьбы, обладающее куда большим потенциалом, чем все предыдущие. В силу этого стратегия социалистов требовала серьезной коррекции.
«Восстание старого типа, уличная борьба с баррикадами, которая до 1848 года повсюду в конечном счете решала дело, в значительной степени устарела….Прошло время внезапных нападений, революций, совершаемых немногочисленным сознательным меньшинством, стоящим во главе бессознательных масс….Ирония всемирной истории ставит все вверх ногами. Мы, «революционеры», «ниспровергатели», мы гораздо больше преуспеваем с помощью легальных средств, чем с помощью нелегальных или с помощью переворота»[423].
422
Письмо Калмыковой — Потресову от 28 марта 1899 года. Под «самарцами» подразумеваются редакторы
423
Впервые опубликовано в несколько измененной версии в: