Медлительность Ленина в его реакции на ревизионизм, непроявление им должной бдительности в отношении критики марксизма Струве и его товарищами имели свои причины. Одна из них заключалась в том, что книги и журналы приходили в Сибирь с большим опозданием. Летом 1899 года Ленин все еще не видел книги Бернштейна и был вынужден обратиться к Потресову за уточнениями — правда ли то, что ревизионисты отвергают классовую войну[500]. Не располагая соответствующей информацией, он долгое время был просто не в состоянии оценить масштабы наступления Бернштейна на марксистскую ортодоксию. Второй причиной было отсутствие у него какого-либо интереса к рассуждениям, прямо не относящимся к политике, в силу чего он не обратил внимания на такое предвестие ревизионизма, как неокантианская критика марксистской философии. Он не дал себе труда ни ознакомиться с «Экономикой и обществом» Штаммлера, ни вникнуть в суть вызванного этой книгой спора между Булгаковым и Струве. К тому времени, когда антикантианские статьи Плеханова заставили его наконец-то осознать всю опасность этой критики, ревизионизм давно уже вышел за рамки чисто философских споров. И третья, может быть, наиболее важная причина состояла в том, что весной 1899 года Ленин все еще верил в то, что задача сохранения единого фронта против народников продолжает оставаться самой важной. Находясь в ссылке, он не мог видеть того, что старые конфликты отошли на задний план и уже возникли и разрастаются новые политические разногласия — на этот раз внутри самого социал-демократического движения. Ленина все еще беспокоило то, что Михайловский может воспользоваться разногласиями между социал-демократами[501]. В феврале 1899 года, когда Струве предложил Ленину написать для Начала рецензию на книгу одного из авторов этого журнала, тот оказался в сложном положении: книга ему не нравилась, но он считал, что сделает ошибку, если пойдет на публичную критику сторонника социал-демократов. В конце концов он разрешил свои затруднения тем, что 4/5 объема рецензии посвятил атаке на народников[502]. «Можно ведь, полемизируя между собой, оговорить общую солидарность против народников», — как бы извиняясь писал он своим родственникам после того, как решился на критику Булгакова[503]. Именно подобные «дипломатические» соображения сыграли решающую роль в том, что Ленин в течение долгого времени не присоединялся к Плеханову в его войне против Струве.
Явно выраженное беспокойство по поводу ревизионизма Ленин впервые проявил весной 1899 года. Первоначально его реакция являла собой довольно своеобразную смесь подозрительности и неверия. 27 апреля он написал Потресову, что «новая критическая струя», которая в такой степени захватила Струве и Булгакова, кажется ему «крайне подозрительной». Ему также «не понравилось» утверждение Струве[504] о том, что теория стоимости Маркса в том виде, как она изложена в первом и третьем томах «Капитала», «страдает противоречивостью» — но не потому, что он счел эту оценку неправильной, а потому, что сам Струве был уверен в ее «бесспорности», тогда как Ленину она представлялась «спорной»[505]. Когда же Потресов, более тесно общавшийся со Струве, сообщил ему, что Струве действительно сильно тяготеет к ревизионизму, Ленин был потрясен: «Если П. Б. [Струве] такой горячий защитник Бернштейна, что чуть не «ругается» из-за него, то это очень и очень печально, ибо его [Бернштейна] «теория» против Zusammenbruch’a — непомерно узкая для Западной Европы — и вовсе негодна и опасна для России»[506]. (Необходимо отметить, что ко времени написания этого письма Ленин все еще не видел книги Бернштейна[507].)
Той же весной между Струве и Лениным произошла небольшая ссора, первая со времени их знакомства в 1895 году, когда они дискутировали по поводу «Критических заметок». Тогда они преодолели свои разногласия и сумели прийти не только к идеологическому соглашению, но и к политическому альянсу; теперь же дело закончилось взаимным отчуждением.
Все началось с того, что Ленин вмешался в спор между Булгаковым и Туган-Барановским, разгоревшийся по поводу одной из занимавшей всех проблем — проблемы рынков[508]. Ленин послал Струве свою статью с тем, чтобы тот поместил ее в какой-нибудь журнал. Струве сделал то, о чем его просили, но дополнил публикацию небольшой собственной заметкой, посвященной критике теории стоимости Маркса. В первом же абзаце этой заметки он открыто выразил свою радость но поводу того, что марксизм все чаще и чаще подвергается критическому анализу: «Ортодоксальные перепевы, конечно, еще продолжают доминировать, но они не могут заглушить новой критической струи, потому что истинная сила в научных вопросах всегда на стороне критики, а не веры»[509]. Номер журнала, в котором были напечатаны обе эти статьи, Ленин получил в начале марта. Ему польстило то, что в сто споре с Булгаковым и Туган-Барановским Струве в большей степени принял его сторону. Однако его сильно раздражило в позиции Струве то, что он расценивал как либо недопонимание, либо умышленное искажение Маркса. Поэтому он не замедлил с весьма резким ответом[510]. Как и четыре года назад, он позволил себе назидательный гон учителя, но на этот раз это был тон обращения к нерадивому ученику. На призыв Струве приступить к широкой критике Маркса Ленин возражал: «Нет, уж лучше останемся-ка “под знаком ортодоксии”!», добавив при этом, что, по его мнению, ортодоксия вовсе не требует ни слепой веры, ни отказа от конструктивной критики[511].
500
В. И. Ленин. Письма к родным. — С. 212, 227: Сочинения. — 30 т. — т XXVil 1. — С. 31, 42. Он получил «Условия возможности социализма» Бернштейна лишь в августе 1899 года. — В. И. Ленин. Письма к родным. — С. 230
501
Зимой 1898-99 годов Ленин все еще думал о необходимости написания большой статьи, направленной против народников. —
507
508
О литературе по поводу этого спора см.: