Засим пришел некий юноша, телосложения хрупкого; носил он орла на груди своей[65]. То был Иоанн Евангелист. Засим пришел Святой Петр, муж вида простого. Засим пришел высокий юноша, он принес несколько риз. В них облачились трое мужей. И явилось великое множество народа, то была мощная челядь Царства Небесного. Она заполнила церковь так, что дева бедная не нашла места, где ей стать. Потому пошла она назад в башню. Там увидела она людей в одинаковых белых одеяниях. Не было у них волос, а на головах их были простые венцы. То были те, что жили не по закону. Убора из волос — а сие есть дела добрые — у них не было. Как же достигли они Небес? Через раскаянье и добрую волю при кончине своей. Далее увидела она людей еще более прекрасных в фиолетовых одеяниях. Были они прекрасными власами добродетелей украшены и Божием законом увенчаны. Еще более прекрасные люди были облачены в розовые одеяния. На них был прекрасный знак вдов и венец добровольного целомудрия.
Бедная дева была плохо одета и слаба телом. Ни в одном из трех собраний не могла она оставаться. И пошла она и встала пред хором и взглянула туда, где на самом высоком месте стояли Дева Мария и святая Екатерина, Цецилия, епископы, мученики, ангелы и множество дев. Когда сей убогий человек[66] увидел господ высоких, окинул он взором и себя: смеет ли он в убожестве своем оставаться. Но тут вдруг ее окутал пурпурно-красный плащ, был он из любви соткан, по мерке жара чувствований к Богу и по всем добрым деяниям. Тот плащ был украшен златом и песней, что звучит так: «Желала бы я умереть от любви». И увидела она, что она подобна деве благородной, и был на голове ее венок из злата благородного, на нем была также написана песня, она звучала так:
И был лик ее подобен лику ангелов. Горе мне, злосчастной грязной луже! Как только сие могло со мною случиться? Жалею, что еще не столь я блаженна, какой себя там узрела. Все стоявшие в хоре взирали на меня с улыбкой благосклонной. Тут дала ей[67] знак Дева Мария, что должна она занять место выше святой Екатерины. И пошла она, дабы встать подле Девы Марии, ибо редко случалось такое, что могла она зрить и говорить с Богородицей. «Ах, Любимая, радуйся!» Она почитала за великое благо, что грубая ворона подле благородной горлинки стояла. Все в хоре в сверкающее злато облачены были и витающим блаженством объяты, более лучезарным, чем солнце. И вот начали они мессу: «Gaudeamus omnes in domino»[68]. И всякий раз, когда имя Девы Марии называлось, опускались одни на колени, а другие кланялись, ибо дал ей Господь величайшую славу. И сказала тут та убогая[69], что к мессе пришла: «Ах Госпожа, нельзя ли мне здесь тело Господне принять, ибо не страшусь я здесь коварства». И ответствовала Матерь Божия: «Да, любезная, исполни исповедь свою!» И Царица Небесная дала знак Иоанну Евангелисту, тот вышел и выслушал исповедь грешницы. И попросила она его сказать ей, долго ли ей жить осталось. Иоанн ответствовал: «Не могу сказать тебе сего, ибо Бог не желает. Ибо если время твое (еще) долгим будет, то ты по причине разных горестей твоих в дурное расположение духа впасть можешь. Если же время твое кратким будет, то станешь ты в печали сердца твоего желание лелеять пожить долго». Засим начал Иоанн читать благовествование «Liber generationis»[70]. И сказала убогая Богородице: «Можно ли мне принести пожертвование?» И Богородица ответствовала: «Да, если ты не станешь брать его назад!» И сказала убогая: «Ах Госпожа, окажи мне милость Божию!» И ответствовала Богородица: «Тогда возьми сей золотой грошик — сие есть твоя собственная воля — и пожертвуй его во всех делах Сыну моему благородному». С великим почтением и со священным трепетом принял человек малый грошик великий и рассмотрел его, как он был отчеканен. На грошике виден был Христос, как Его снимали с креста. На другой стороне видно было все Царствие Небесное, в нем девять хоров, наверху Трон Божий. И рек ей глас Божий: «Если пожертвуешь Мне сей грош и не возьмешь его назад, Я избавлю тебя от креста и введу тебя в Царствие Мое».
После сего читал священник тот тихую молитву «Тот, кто в чреве матери своей был освящен Святым Духом»[71]. Когда он взял белую облатку в свои руки, поднялся тот Агнец, что на алтаре стоял, и при словах и знаках руки его вошел в облатку, а облатка вошла в Агнца, и не видела более я облатки, а только окровавленного Агнца, висящего на кровавом кресте.
66
68
71