«О, возлюбленная голубица,
твой голос подобен струн перезвону,
твои слова в устах у Меня словно пряная пища,
твое вожделение — милости Моей избыток».
И вот говорит она:
«Возлюбленный Господь, да будет, как повелел Ты».
И она так сильно вздыхает, что просыпается тело.
И вот говорит тело:
«Ах, госпожа,
где же ты пропадала?
Ты возвращаешься исполненная
дружества, красоты и силы,
свободы и глубокомыслия.
Твое отсутствие лишило меня
вкуса, обоняния,
прелести и всей мощи».
И вот говорит она:
«Молчи, убийца! Оставь свои стенанья!
Я должна остерегаться тебя.
То, что мой враг изранен, меня не печалит,
Я радуюсь твоим бедам».
У сей милосердной речи сосудов много,
и она втекает из струящегося Бога
в бедную иссохшую душу,
одаряя ее ежесекундно
новым познанием,
новым видением
и необычным наслаждением
новой явью.
Ах, сладчайший Господь, изнутри жгущий, снаружи цветущий,
если дал ты такое тварям ничтожным,
я хотела б изведать, что сделал возможным
испытать Ты великим своим созданьям.
Вот за это готова продлить я страданья.
Божественные сии реченья воспринять никому не должно,
ибо иначе выступит он (в духе) из себя самого
и в ничто обратится.
В Божественной милости сей хочу я умереть вживе.
В сем никогда не смогут воспрепятствовать мне слепые святые.
Это те, кои любят, но не познают.
3. О прислужницах Души и ударе, нанесенном Любовью
Все святые христианские добродетели суть прислужницы Души.
Душа под тяжестью сладостного бремени жалуется Любви:
«Ах, возлюбленнейшая дева,
ты служила мне долго и много,
но куда заведет меня сия дорога?
Ты гнала меня и язвила,
ты пленила, связала, избила,
нанесла мне глубокие раны,
от коих вовек не воспряну.
Неужто до самого дня последнего
не найти мне от тебя исцеления?
Коли своею рукой не погубишь меня, любя,
лучше бы я никогда вовсе не знала тебя».
Любовь:
«Я гнала тебя от нетерпенья,
я пленила от вожделенья,
я связала от наслажденья.
Наносила я раны, чтобы с тобою слиться.
Колотила, дабы заставить тебя подчиниться.
Это я низвела всемогущего Бога с небес.
И когда Он, пройдя через смертные муки мои, воскрес,
я дала Ему силу во славе к Отцу возвратиться.
Как надеешься ты, червь земной, от меня исцелиться?»
Душа:
«Скажи мне, царица, что это такое,
давно я не ведаю сна и покоя:
какое Господь даровал мне лекарство,
дабы сумела я жить в твоем царстве?»
Любовь:
«Чтобы не умер узник в темнице,
подают ему хлеба и свежей водицы.
Лекарство, какое дал тебе Бог, —
человеческой жизни отмеренный срок.
А когда завершится твой путь земной
и тело твое обретет покой,
над тобою я полную власть возымею,
обовью и пронжу тебя силой своею,
и у тела тебя отыму,
и отдам Жениху твоему».
Душа:
«Записала я то, что вещали твои уста,
положи печать твою на мне, Владычица».
Любовь:
«Кто любовь Господню сумел стяжать,
знает, где возьмет он мою печать:
обретается она между тобою и мною».
Душа говорит:
«Умолкни, Любовь, слова презрев!
Глубокий поклон, возлюбленная всех дев,
ото всех земных тварей и от меня — тебе.
Возлюбленному моему скажи, уж готово ложе,
и я от любви к Нему изнемогаю тоже».
Того, что столь длинно письмо, мне причина открылась вдруг:
я была на лугу и видала столько разных цветов вокруг.
Сие есть сладостный вопль на дороге:
умершего от Любви
должно хоронить в Боге.
4. О поездке Души ко двору, в которой Бог ей открывается[11]
Когда бедная Душа ко двору прибывает, то ведет она себя разумно и держит себя с вежеством. С радостью великой взирает она на Бога своего. Ах, с какой любовью ее там принимают. И молчит она, и жаждет безмерно хвалы Его. И с великой страстию являет Он ей Свое Божественное сердце. Оно подобно червонному злату, пылающему в раскаленных угольях. И влагает Он ее в пылающее сердце Свое. Когда великий князь и Его малая служанка так горячо обнимаются и так едины, как вода и вино, — тогда истаивает она и исходит из себя. Уже бессильна она, Он же все так же болен любовью к ней, как и прежде, в стародавние времена, ибо Он (в Своей вечной любви к ней) не умаляется и не увеличивается[12]. Тогда говорит она:
11
12