Узрела я там, как говорят духовники мои, вещи неслыханные, хоть и не учена я в Святом писании. И страшусь я Бога, когда молчу, и страшусь я (также) людей неразумных, когда пишу[114]. Люди добрые, виновна ли я, что со мной такое случается и часто случалось? В простоте смиренной, в нужде одиночества и в позоре тяжком явил мне Бог чудеса свои.
И узрела я творение и череду обители Божией, сотворенной устами Его. Здесь поставил Он любимейшее, Его руками сотворенное. Творение обители зовется Небесами. Хоры внутри его именуются Царствием Небесным.
Царствие Небесное по уставу правил своих имеет конец, но в сути его конца найти никогда нельзя. Небеса охватывают хоры, а между Небесами и блаженными хорами, на соответственной высоте хоров установлены грешники мирские[115], дабы они исправились и к новой жизни обратились. Хоры столь благолепны и святы и чудны, что без целомудрия и любви туда никто не попадает. Ибо святы были все, выпавшие оттуда, и соответственно тому надлежит быть святым тем, кто снова войдет туда[116].
Все крещеные дети до шести лет заполнят пространствие между хорами до шестого хора, но не выше. Далее, вплоть до серафимов, пространствие заполнят девы, запятнавшие себя в ребячестве в помыслах, но настоящего проступка не совершившие. От сего они не могут еще полностью оправиться, ибо утратили они чистоту свою. Девы же духовные непорочные займут после Страшного суда место над серафимами, откуда Люцифер и его ближние низвергнуты были[117].
Люцифер совершил сразу три главных греха: ненависть, высокомерие и скаредность. Они (грехи) низвергли хор столь скоро в пропасть[118], сколь длится возглас аллилуйя. И устрашилось все Царствие, и задрожали все столпы небесные, и рухнули также некие[119].
Место их еще свободно и пусто. Нет никого внутри его. В себе самом оно чисто и блистает в честь Бога. Над ним возвышается трон Божий во (всей) силе Божией, в цветущей, сияющей, огнистой яркости до Небес херувимов, так что трон Божий и Небеса образуют чудный чертог, объемлющий девять хоров и пустое пространство (Люцифера).
Далее над сим Божиим троном нет ничего, кроме Бога, Бога, Бога. Вверху на троне видно зерцало Божества[120], образ Человечества, свет Святого Духа и (ты) познаешь, как Трое суть единый Бог, и как Они в одно сливаются. Ничего более не могу я сказать о нем.
Место Люцифера займет Иоанн Креститель[121] и будет во славе своей в блаженном месте сем над серафимами; и всем чистым девам и ему страна сия дальняя предназначается.
Рядом с троном (Бога) стоит наша святая Дева Мария. Ей не надо заполнять никакое место, ибо исцелила она купно с Дитятей своим все раны человеков, и им была оказана милость, каковую они сохранить возжелали и сохранить смогли. Сын ее — Бог, а она Богиня[122][123]; никто не может сравниться с ней. Апостолы обитают ближе всех к трону Божьему, и имеют в награду место серафимов, ибо чисты они. Иоанн Креститель и у трона (Божьего) князем пребывает. Ангелы не парят выше хора серафимов; выше поднимутся только человеки[124]. Святые мученики, проповедники Божии и духовно возлюбившие достигнут хоров, даже если они и не девы. Да, воистину, поднимутся они к херувимам.
И узрела я нежданно славу проповедников, как она им в будущем воссияет. Их престолы чудны[125][126], их награда весьма велика. Самые передние ножки престолов — две горящие свечи. Они означают подлинную любовь и святой образец и чистые внутренние помыслы. В сравнении со строгим послушанием, каковому (проповедники) на земле привержены были, спинка престолов столь приятно свободна и в блаженном покое столь несравненно сладостна, что сие едва ли можно высказать.
Ножки (престолов) украшены драгоценными камнями
весьма благолепно; воистину, восхищена была бы я,
будь у меня подобный венец.
Приняли они его за тягостный труд ног своих в земной юдоли.
вернуться
И страшусь я Бога, когда молчу, и страшусь я... людей неразумных, когда пишу. — Мехтильда описывает свое душевное состояние. С одной стороны, она должна следовать приказу Бога и огласить видения; поэтому она «страшится» их дальнейшего умолчания. С другой стороны, при обнародовании книги второй она столкнулась с ожесточенной критикой церковников, поэтому страшится «неразумных» людей.
вернуться
Небеса охватывают хоры... на соответственной высоте хоров установлены грешники мирские... — Исследователи считают, что эмпирической основой видения может быть полушарие, купол церкви с настенными росписями. Однако подобная церковь в Северной Германии, имевшая расписанный купол, не обнаружена.
вернуться
Хоры столь благолепны и святы и чудны... ибо святы были все, выпавшие оттуда... надлежит быть святым тем, кто снова войдет туда. — Для современного читателя ангельская иерархия связана с именем Псевдо-Дионисия Ареопагита о трех триадах ангелов. Непосредственной близостью к Богу характеризуются первые три хора: серафимы, херувимы, престолы. Вторая триада отражает принципы божественного мировладычества: господства, силы, власти. Третья триада включает чины, отмеченные непосредственной близостью к миру и человеку: начала, архангелы, ангелы (см.: Дионисий Ареопагит «О небесной иерархии» Тексты. СПб., 1997. С. 57-59). Однако до XII в. учение Псевдо-Дионисия оставалось практически неизвестным как широкому кругу теологов, так и народной литературе. Основу теоретических построений об ангелах составляли идеи Григория Великого (ок. 540-604), одного из учителей церкви. Он оставил две классификации, составившие две традиции в истолковании учения об ангелах. Один вариант классификации содержится в его комментариях к библейским книгам; в нем перечислены девять хоров. Другой вариант имеется в гомилии 34 на евангельские тексты, он включает десять хоров — девять ангельских и один человеческий. Этот список свидетельствует о том, что Григорий был знаком как с сочинением Ареопагита, так и с идеями Августина по данному предмету. В 34 гомилии, истолковывая притчу о потерянной овце и потерянной драхме (Лк. 15, 1-10), он сравнил девять драхм с девятью ангельскими хорами, а десятую, потерянную и вновь найденную — с человеческим: «Бог создал девять ангельских чинов и один человеческий, сей через прегрешение свое утрачен был, но Христом спасен и к девяти хорам присовокуплен». Десятый хор, принадлежавший ранее мятежным ангелам, низвергнутым в ад, заменялся людьми — праведными и блаженными. Список же Григория, содержавший девять хоров, строился на ином тезисе: сотворение человека было предусмотрено провидением с самого начала, независимо от других обстоятельств. Эти две точки зрения, равно как и две классификации ангелов, сосуществовали и вплоть до Зрелого Средневековья считались единственным источником получения информации об устройстве ангельских чинов. Оба варианта имели своих сторонников; многие использовали одновременно два списка Григория, создавая «гибрид», смешанную форму небесной иерархии. Иерархия ангельских чинов Псевдо-Дионисия Ареопагита стала известной благодаря Гуго Сен-Викторскому (ок. 1096-1141), известному философу и теологу XII в., главе Сен-Викторской школы. Его сочинение «О таинстве христианской веры», где он комментирует учение об ангелах Псевдо-Дионисия, получило широкое распространение и способствовало введению системы Ареопагита в средневековую научную мысль. Однако освоение его системы в XII в. проходило медленно. Многие мистики (Бернар Клервоский, Хильдегарда Бингенская) использовали григорианскую систему. Мехтильда владеет всеми основными идеями своего времени в области ангелологии. Она знает не только о девяти хорах, но и о десятом, человеческом, хоре, истоки которого восходят к 34 гомилии Григория Великого. Хотя она и не выражает это учение в последовательной форме, но его основная идея — праведный человек займет место павших ангелов в десятом хоре и будет вознесен над всем сонмом небожителей — близка и дорога ей (III, 1). Она усвоила и другую мысль Григория, развернутую позднее Данте, что за бунт против Бога в Ад был низринут не только десятый хор, но и многие ангелы из других хоров (III, 1). Ей известен и противоположный тезис Григория, что человек был задуман как совершенное творение и был бы сотворен вне связи с падением ангелов.
вернуться
Девы же духовные непорочные займут после Страшного суда место над серафимами, откуда Люцифер и его ближние низвергнуты были. — Как можно понять из текста, пустые места имеются во всех хорах. Основным критерием отбора в хоры является, по мнению Мехтильды, непорочность, а наивысшим достоинством обладает чистота дев. Доказательством служит состав хоров: в десятый, самый высокий чин, отличающийся непосредственной близостью к Богу, после Страшного суда войдут чистые девы и займут свое место над серафимами. Отличительный признак этих дев — чистота не только деяний, но и помыслов. Всякое, даже малейшее отступление от данного принципа означает переход на более низкую ступень в ангельской иерархии. Так, девы, в детстве допустившие грешные мысли, исповедовавшиеся в них и далее не предававшиеся плотскому греху, никогда не смогут вполне оправиться от этого, пусть и малого, ущерба своей сути. В десятый хор им уже не подняться. Насколько высоко Мехтильда оценивает целомудрие чистых дев, видно из того, что даже апостолы, «ближе всех к трону Господа обитающие», попадут в девятый хор, «к серафимам», а святые мученики, проповедники Слова Божьего — в восьмой хор, «к херувимам». Столь высокая оценка Мехтильдой женской непорочности и чистоты объясняется ее статусом Невесты, мистической любовью к Христу, выраженной в брачных образах Песни Песней.
вернуться
...зерцало Божества... — См. примеч. 24 к книге I.
вернуться
Иоанн Креститель — олицетворение чистоты веры.
вернуться
Сын ее — Бог, а она Богиня... — Имеется в виду возможность обожествления через благодать (Иоан. 10, 34-35).
вернуться
...выше поднимутся только человеки. — Мехтильда особо оговаривает и тот факт, что ангелам не подняться выше хора серафимов. Выше, над хором серафимов после Страшного суда будут находиться только люди.
вернуться
Их престолы чудны... — Этот образ навеян видениями пророка Даниила (Дан. 7, 9) и Откровениями Иоанна Богослова (Откр. 1, 12; 4; 5).