По утрам легко Верке: улица пуста, и каждого милиционера видно издалека. Махнешь торговкам — они и видят. Но днями и в приход поездов — для Верки мученье. Не скоро увидишь милиционера в толпе, мало торговкам махнуть, приходится бежать к ним во всю прыть, а навстречу люди, лошади, автомобили. Сзади гудки, трамвайный дребезжащий звон и окрики:
— Эй, сторонись!
— Дорогу!
Ныряет Верка, сторонится, обходит, вся напряжена, ни о чем постороннем не думает, а несчастье уж не раз надвигалось на нее. Однажды схватили ее у самой лошадиной морды и отдернули. В другой раз задел автомобиль крылом и разорвал платье. Спас Верку только отчаянный прыжок в сторону, такой что с ноги сорвалась сандалия и попала под копыто испуганной трамваем лошади. Не раз попадало Верке от извозчиков и бичом и вожжами. Трудно приходилось: уставали ноги, болели оттоптанные по каменью пятки, но Верка не хотела бросать стрему за милиционерами. Она немало зарабатывала, по вечерам перед уходом каждая торговка давала ей что–нибудь. У Верки появились платья из хорошего ситца, чулки и зеленый платок на голову. В волосах она носила гребенку с белыми глазками, а на шее стеклянные желтые бусы. И звали ее теперь не нищенкой и попрошайкой, а Веркой — Стрёмкой, а главное была она нужным человеком.
Уж больше не спала Верка по уголкам на площадях и пустырях, — брали ее с собой торговки на квартиру и укладывали в теплой кухне, не на голый пол, а на подстилку.
Нравилось Верке, когда она за день замечала всех проходящих милиционеров, и ни одна торговка не попадалась к ним в руки Если же Верка слишком поздно замечала милиционера, то не добегала до торговок, с полдороги кричала громко:
— Козел, козел! — было это условное Название милиционеров. Торговки передавали одна другой:
— Козел! Берегись, капуста! — и убегали.
Жила Верка, была довольна своей жизнью и работой думала купить в волоса яркую красивую ленту, маленькое зеркальце и мягкие чувяки из черной кожи, носить их по большим праздникам когда торговки сидели дома, и Верка могла гулять. Но не исполнились Веркины желанья. Появились на улице конные милиционеры и милиционеры на велосипедах. Подъезжали они быстро и неожиданно. Замечая их, Верка мчалась ветром, глотала пыль открытым ртом и не различала, кто у нее впереди. Изо всех сил вела она борьбу с конниками и велосипедниками, но была одна, а их много, за день они десятками проезжали по улице, и десятки раз стрёмка мчалась с отброшенной назад головой.
В тот день было много жаркого солнца. Асфальт на мостовой размяк и накалился. Через сандалии он прожигал ноги. В голове был шум и круженье от духоты и солнца.
Пришел поезд. Вокзал широким крыльцом выбрасывал сотни пассажиров — и они запрудили вокзальную улицу как бревна во время сплава. Мчались полные пассажирами автомобили «Прокат», жарко дышали им в кузова извозчичьи кони, трамваи с глухим рокотом поднимались в гору. Заметила Верка — Стрёмка красную шапку под ней серый подпрыгивающий велосипед и помчалась навстречу автомобилям, лошадям…
Впереди ей махали, кричали; автомобили гудели в рожки, делали крутой поворот, а Верка знала одно, что за ней катятся два бесшумных колеса и на них красная фуражка.
Мчался большой черный автомобиль, рявкнул, но безумная девчонка бежала прямо на него. Автомобиль изогнулся вправо там сплошная человеческая толпа, он — влево. Девчонка остановилась: она быстро соображала, куда ей кинуться. Шофер наддал чтобы проскочить между девчонкой и трамваем. А у нее за спиной выкрикнул хриплый короткий рожок. По слуху она узнала, что он велосипедный, рванулась вперед и вскрикнула коротким резким криком. Автомобиль подмял ее широким колесом и ударил другим. Видела она, как в тумане или в облаках густой пыли, что красная фуражка повернула за автомобилем, засвистела дребезжаще–прерывистым свистом.
Волна слез заволокла Веркины глаза, и полетела она куда–то вниз, качаясь на больших плавных качелях… Это казалось ей так, а на деле она лежала разбитой на мостовой и жила последние минуты. Милиционер с поворота и милиционер с велосипеда подняли ее и положили в черный автомобиль, а потом один ушел опять на поворот размахивать красной палкой, другой уехал с автомобилем.
И в этот последний раз Верка–стрёмка спасла торговок от неприятностей и штрафа. А на следующее утро встала на ее работу новая стрёмка — Ленка.
По вокзальной улице гудела человеческая толпа, и едва ли кто знал, что вчера здесь кончила свою жизнь девочка на одиннадцатом году. На сером асфальте валялись разбитые Веркины бусы и горели от яркого солнца, как глаза перепуганных совят.