Чернецов покачал головой:
– Вы со своей колокольни-то всей картины не видите.
– Герман, – тихо сказал я, – Я надеялся, что хоть лучший друг моего отца не будет промывать мне мозги.
Чернецов аж крякнул:
– Твою ж дивизию, – а потом засмеялся, – Неплохая попытка надавить мне на совесть, плеер.
Впрочем, отсмеявшись, он не дождался от нас реакции, и поэтому сказал:
– Ладно, Георгий. Мне и самому это не нравится, но всё словно застыло… – Чернецов покачал головой, – Вот знаю же, нельзя тебе говорить.
Мы сразу же воровато оглянулись, и Герман хлопнул себя по лбу.
– С кем я имею дело, ну смешно ж просто. Вы зачем оглядываетесь? Мы же вас так и вычисляем.
– А? – Бобр опять оглянулся, видимо, выискивая этих самых «мы». А потом опомнился, и уставился на модератора.
– О чём именно нельзя мне говорить? – напомнил я.
Чернецов помялся, поскрёб свой седой ёжик.
– Да словно застыло всё. Понимаешь, сейчас бы по горячим следам всех отлавливать, и Ведуна повязать, расспросить. Но нет. Сверху никаких указаний, только «ждём, наблюдаем, охраняем».
– Эээ… – вырвалось у меня, – А как же осколки? А моя тётя, ей вечно бегать?
– Мне это тоже не нравится, – Герман вздохнул, – Ведун прямо копирует работу Министерства, аж стыдно становится.
Мы удивлённо уставились на него.
– В смысле?
– Да, Министерство тоже использует тебя, как приманку, ждёт действий от Оркоса и Вайта. Сейчас Ямантау прямо напичкано отделами Надзора и Забвения. И… ну…
– И все ждут, – хохотнул Бобр, – А мы тоже подождём, да, Герыч?
Я улыбнулся:
– Ага, кто-то должен начать действовать.
– Не ёрничай, Георгий, – Герман цикнул, – Я не буду тебе помогать, ты же знаешь.
– Знаю. Спасибо хоть на том, что правду сказали.
Чернецов кивнул, потом добавил, гораздо тише:
– Я же вижу, что тебе неймётся. Что ты планируешь?
Но я сразу же махнул своим разворачиваться, и весело ответил:
– Ага, как же. Так я и рассказал…
Мы отошли уже на пару шагов, когда Чернецов всё же бросил вдогонку:
– Гончар, присмотрись к Тегрию.
Я застыл, оглянулся:
– Что?
Модератор прошептал что-то, а потом двинулся в другую сторону, как ни в чём не бывало.
– Чего он там сказал-то? – Боря почесал затылок.
Я сразу обернулся к Лекарю. Тот надменно пожал губы, потом ответил:
– Модератор сказал, что гномы очень обиделись на нашего бывшего куратора.
Чернецов стоял во дворе, отвернувшись от нас и уставившись на солнышко. Здесь, в пределах академии, было гораздо теплее, чем на склонах Ямантау.
Мимо Германа сновали студенты других курсов, и он даже улыбался некоторым, а про наше существование будто забыл.
– И чего нам этот Тегрий? – удивился Бобр.
– Дивидэ эт импэра, – важно произнёс Лекарь.
– А? – теперь Бобр уставился на барда.
– Разделяй и властвуй, деревенщина, – высокомерно отмахнулся тот.
Слова Лекаря, наверное, как никогда лучше подходили к моему замыслу. Чернецов ведь знал, что я не упущу возможности.
Твою ж за ногу, а ведь про Тегрия я и забыл.
***
Внутри академии нам перемещаться запрещено не было, и поэтому мы довольно скоро спустились в ту самую аудиторию, где велись занятия «по подземельям».
Наш бывший куратор выглядел… да как обычно.
Он сидел, одиноко уставившись в стол. С красным носом, соловыми глазками, и спиртным от него разило за версту.
Почему его до сих по не нагонят из Батона, я не понимал.
– А… Ик! Плееры… – Тегрий поспешно спрятал какую-то фляжку в стол, но с первого раза не смог попасть в ящик, стукая по дереву.
– Здравствуйте, Тегрий Палыч, – максимально вежливо воскликнули мы.
– Гончар… группа, – бывший куратор был одет так же в шахтёрский костюм, его лысина блестела от пота, – А вы чего тут?
– Мы… – я задумался на миг.
– Соскучились, – вставила скромница Биби.
«Ядрён батон», – Боря прислал мне в голову свою недовольную эмоцию, – «Вот уж по кому, кому…»
Тегрий Палыч счастливо расплылся в улыбке, а потом вдруг показал на передние парты широким жестом.
– Садитесь, мои хорошие. Эх, какие времен-то были, да, плееры?
– Ага, – почти синхронно ответили мы.
– И ведь, щебень-гребень, как сработались же, да? – шахтёр откинулся на спинку стула, – Ну, ик! Вы же помните, как мы учились-то…
Я переглянулся с остальными. Особо тёплых воспоминаний о равнодушном, вечно поддающем Тегрии у нас не было, но мы сразу закивали, улыбаясь в ответ.