— Точно, — поддакнул Витька.
Парень приятельски приобнял нас за плечи:
— Ну что, сдали?
Я вкратце описал ситуацию свою и Виктора.
— Значит, будем считать, зачислены, — он слегка похлопал нас по загривкам. — Теперь слушай мою команду…
И разъяснил, что поступление необходимо отметить. То бишь обмыть. Нам боевое задание: лететь пулей в ближайший гастроном, приобрести спиртное и закуску.
— Ты, Васек, за казначея, — сказал парень. — Держи!
И вручил мне деньги: две синеньких пятирублевки, две зеленых трешки и несколько желтых целковых, все это разной степени помятости и засаленности.
— От себя тоже вложитесь, понятное дело, — добавил он.
— Ага, — торопливо сказал Виктор. — Слышь, Сань, а сколько всего народу будет?
— Сколько?.. Ну, нас четверо, вас двое… Леха, кто там еще?
— Толян!
— Да, точно. Толик Бочкин. Итого семь. Чего и сколько, сориентируетесь на месте. Ну, Матвеевне полтинник, само собой, — Саша кивнул на дверь.
— Да двадцати копеек с нее хватит! — возмутился мой приятель.
— Эх, Витек, — умудренно усмехнулся Саша. — Смотри вдаль! Тебе ж теперь здесь жить, так?
— Ну… типа того.
— Вот. И желательно все пять лет. А значит, с ней дружить надо. Вахтер в общаге — это фигура! Так что думай на пятилетку вперед, как наше руководство, — он вскинул взгляд в небо. — Какая у нас сейчас пятилетка?
— Десятая, — мгновенно прикинул я.
— Молодцы! Политически грамотные. Таких не страшно за водкой посылать. Вперед! Встречаемся у нас в четыреста пятой.
— А вы-то как? — спросил Витя. — Уже зачислены?
— Ну! — Саша подмигнул. — Рабфак есть рабфак! У нас свои правила… Ну все, бегом, пацаны! Время не ждет.
— Айда, — Витька махнул рукой, и мы устремились между другими разнотипными общагами — видно, что строились эти здания в разные эпохи. Вообще, я начал понимать, что территория Н-ского политехнического — громадная, целый город в городе, в просвете между корпусами мелькнул индустриальный пейзаж: должно быть, институтский технопарк, место студенческой практики и инженерно-конструкторских исследований.
Постепенно я начинал ориентироваться и в окружающей публике. Значит, общага, пока, вероятно, полупустая в ожидании студентов, должных вернуться к сентябрю. А пока проживает «абитура», включая так называемый рабфак.
Тут необходимо пояснение.
Слово это, то есть «рабочий факультет», суть неотъемлемая часть советской истории. После революции юная Советская республика, имея электоральной базой промышленный пролетариат, остро нуждалась в стимулировании данного класса, в частности, в предоставлении хорошего образования, что людям из этой среды в Российской империи сделать было почти нереально. При этом прицел был, естественно, на молодых, с дальней перспективой. И вот в Республике стали создаваться учебные заведения, призванные в принципе повысить образовательный уровень рабочей молодежи, а наиболее талантливых ребят затягивать в науку, в искусство, вообще делать из них интеллектуалов. Идея оказалась успешной, но в связи с индустриализацией и «культурной революцией» первых пятилеток образовательная система СССР сформировалась и заработала полным ходом, надобность в рабфаках стала отпадать, и в самом начале Великой Отечественной они исчезли. Это не было связано с войной, просто к этому времени они исчерпали себя.
Однако время шло, система образования жила своей жизнью, и вот где-то к концу 60-х годов наметилась нездоровая тенденция в рамках средней школы: сильный разрыв в классе между «хорошими» школами в столицах, в центрах крупных городов, куда стекались лучшие педагогические кадры, и школами городских окраин, рабочих кварталов, не говоря уж о глубинке, районной и сельской местности. Ребята из захудалых школ при поступлении в вуз практически не имели шансов против выпускников престижных заведений, этаких наших Итонов и Харроу — что приводило к расслоению между народной массой и вполне сложившейся к этой эпохе советской интеллигенцией. А это, разумеется, противоречило самой идее социалистического общества, и в какой-то момент в ЦК КПСС, в Правительстве спохватились: что-то пошло не так! Надо подтягивать пролетарских юниоров.
Так возникли «новые рабфаки». Правда, официально они не имели этого названия, именуясь «подготовительными отделениями». Туда набирали перспективных парней и девушек из рабоче-колхозной среды с дальнейшим прицелом на учебу в вузах. Критерии отбора?.. Ну, безупречные анкетные данные, конечно. Хорошие показатели на рабочем месте. Членство в ВЛКСМ — желательно, хотя формально не обязательно. Впрочем, уже на рабфаке в комсомол зачисляли всех поголовно. Для парней, разумеется, служба в армии. Обучение длилось год, без отрыва от производства, за счет предприятия, еще и с доплатой ученику небольшой стипендии. Занятия вели преподаватели вузов, для глубинки — с выездом на места. Расценки тут были бешеные, и от желающих кандидатов и доцентов, а иной раз и профессоров, отбоя не было. Программа качественная и очень жесткая, на «выживешь — не выживешь». Слабые отсеивались безжалостно, зато закончившие рабфак, а это примерно половина от направленных, оказывались почти готовыми студентами первого курса. Да, они, бесспорно, уступали школьным отличникам и хорошистам, поэтому зачислялись по особым спискам, а дальше — учись без поблажек, опять-таки наверстывай, бейся, выживай… Короче, школа жизни еще та. Да, и еще одно: распределения у вчерашних рабфаковцев практически не было, они шли по «целевому назначению», то есть с возвратом на свое предприятие, которое, кстати, и стипендию платило, а не высшая школа.