— Я не хочу.
— Так я хочу.
— Бери.
— Да, блин, говорю же! Денег нету.
Я посмотрел с подозрением:
— Что, и двадцати копеек нет?
— Да нету! В том-то и дело. На нуле. Я б разве спрашивал тогда! Ну, вот так получилось… Да я отдам, ты же знаешь!
Мысленно я налился легким ехидством.
— Ладно. Смотри: я пятерку потратил с копейками. Ну, копейки отбросим, хрен с ними. Это по два пятьдесят с носа. И сейчас плюс двадцать. Значит, с тебя два семьдесят. Через неделю.
Не сказать, чтобы моего нового друга эта бухгалтерия порадовала. Но двугривенный он молча, поджав губы, взял, купил себе шоколадное в вафельном стаканчике. Стоило оно пятнадцать копеек, а пятачок Виктор прижучил в счет долга.
На обратном пути заговорили вновь о проходных баллах, о вакансиях. Я-то проходил на химфак твердо, а у него все было на соплях, и невзирая на хвастливые разговоры о литейке со сваркой, я чувствовал, что и там еще далеко не все решено, и на душе у него не спокойно… и как-то невольно к Витьке проникся сочувствием: с деньгами у него, видать, вправду очень не густо, хотя про «ноль», скорее всего врал. Ну да это невелик грех. И я про себя решил, что про Витькины долги болтанул так, для красного словца. Конечно, требовать не буду. Отдаст — спасибо, а нет — хрен с ним.
Вахтер Матвеевна оказалась сухонькой старушкой типажа «баба Яга».
— Та-ак, молодые люди, — радостно проскрипела она, увидав нас и услыхав стеклянное позвякиванье, — а что, не знаете про спиртные напитки? Что это запрещено?
— Да ладно, тетя Оля! — с развязным видом отбрехнулся Виктор. — Это мы сок и помидоры в банке взяли, во, смотри!
— Знаю я ваши помидоры! Сперва напомидоритесь, потом весь сортир обрыгаете.
— Да ладно тебе, теть Оль! — благородно оскорбился Виктор. — Это когда мы барагозили? Не было такого.
— Так все когда-то в первый раз бывает, — мудро рассудила Матвеевна. — А ну давай, показывай саквояж!
Вот тут на первый план вышел полтинник. Я аккуратно положил его на застекленный вахтерский столик — под стеклом виднелись какие-то ветхие пожелтевшие списки.
— Это чего? — Матвеевна артистически прищурилась.
— Я думаю, что это пропуск в общежитие, — вежливо сказал я.
— Тетя Оля, ну кончай, давай ключ! Ну ты же знаешь, все нормально будет!
Лицо Матвеевны такой уверенности не излучало, но магия полтинника сработала. Нечленораздельно бурча, вахтер все-таки вытащила из стола здоровенный, чуть ли не амбарный ключ с картонной биркой, на которой был коряво начертан номер: 407.
Так! Теперь и это знаю. А веселуха у нас будет в четыреста пятой.
— Пошли, пошли, — поторопил Витек.
Мы поднялись на четвертый этаж, пошли длинным темноватым коридором. Я смотрел на номера комнат: 417, 415, 413, 411… Это была, естественно, нечетная сторона, по четной шла своя нумерация.
По мере приближения к комнате 405 нарастал оживленный гомон нескольких голосов, внезапно вспыхнувший грубым хохотом за тонкой фанерной дверью.
Витька толкнул дверь:
— А вот и мы!
Глава 5
В комнате все уже было готово к «празднику жизни». Два обеденных стола сдвинуты, на них разномастная посуда, четыре кровати придвинуты поближе к столам, а у их торцов стоят еще два стула. Трое парней сидели на кроватях, один — светловолосый, коренастый в ядовито-синем кримпленовом пиджаке — стоял к нам спиной, а Саша в светло-голубой рубашке-батнике, стоял у окна: руки в карманах брюк, на лице снисходительная улыбка.
У ребят явно развернулась некая дружеская дискуссия неизвестно на какую тему. Во всяком случае, наше вторжение положило ей конец.
— Ага! — с подъемом вскричал Саша. — Вот и молодое поколение!
— За смертью только посылать!.. — беззлобно проворчал ультрамариновый модник.
— Да ладно! — отбрехнулся Виктор. — Все приобрели! Безотходное производство. Во, смотрите!
Он внушительно потряс сумкой и поставил ее на стол.
— Давай, давай, разгружайтесь, — одобрительно распорядился Саша. — Толян, помоги.
Шурша кримпленом, наш сосед стал вынимать банки и бутылки.
Ага, значит это и есть тот самый Толя Бочкин. Теперь двоих знаю.
Нетерпение припекало всех. Вмиг рассортировали снедь, жестяные банки вспороли серповидной открывашкой, винтовую крышку венгерского «ассорти» пытались с матерщиной открутить — бесполезняк, присосалась плотно. Пришлось перевернуть банку, осторожно втискивать лезвие ножа между крышкой и горловиной и шевелить, пока маринад не вскипел пузырями. После этого легко открылось. Один из рабфаковцев понюхал внутреннюю сторону крышки, брезгливо скривился: